Пустельга вырос за спиной полочан подобно птице, которая дала ему своё прозвище – так же неумолимо и грозно. В его руке мелькнуло копьё.
– А-а-ар-р-рх-х-х! – один из кметей изверг из горла тугую струю крови и мешком повалился на конскую шею.
Жеребец убитого какое-то время по инерции продолжал скачку, но потом, больше не чувствуя понуканий, засбоил и перешёл на шаг.
Оставшиеся полочане тут же заметили потерю товарища. Быстро переглянувшись, они мгновенно приняли решение – как действовать дальше. Один из них продолжил погоню, а двое других повернули коней в сторону Шебарши. Их логика была ясна – с измученным беглецом справиться и один, а против нового противника лучше было использовать численное большинство. А княжич, при всём его воинском умении, на полноценного соперника не тянул.
Изъян в логическом построении был только один – они не знали, КТО им противостоит. Против доблести Пустельги такое преимущество практически ничего не значило. Он обрушился на полочан прежде, чем те успели напасть на него. В руках витязя несколько раз мелькнул топорик-клевец на длинной рукояти.
Олег к тому времени как раз успел наложить стрелу желобком на тетиву и растянуть её до уха, выцеливая участок тела, не прикрытый доспехами.
Ф-фух-х-х! Оперённая снасть унеслась к цели. И вонзилась прямиком в посланное место – под ключицу полочанского кметя. Изо рта у того хлынула кровь. Но произошло это уже после того как оружие Шебарши надрубило тому загривок.
Убийства первого врага не состоялось. Не считать же Олегу таковым зарубленного вожака сиволапых ополченцев-болотников!
На круп коня опрокинулся второй полочанский вой. Не так уж и лихи эти хвалёные волховы кмети!
Пустельга меж тем и не думал останавливаться. Походя изрубив в песи двух матёрых головорезов, он не на миг не замедлил разбега своего коня. Его целью был последний из врагов, продолжавший погоню.
Но тот сообразил, что живым из схватки с этим витязем ему не уйти, и предпочёл остаться живым трусом – развернул коня и нырнул на нём в проход между холмами. Видимо рассчитывая, что муж, за которым он до этого гнался, для его преследователей важнее его скромной фигуры.
Он не ошибся.
Тут же забыв о его существовании, Шебарша поспешил настигнуть шатающегося от усталости воя. Олег за ним едва успевал – его воронок заметно уступал могучему каурке и в силе и в махе.
Попона на коне беглеца была незнакомой юноше оранжево-чёрной расцветки. Он решительно не мог припомнить князя, боярина или витязя из правдивых земель, кому она могла бы принадлежать. Всадник остановился. Но не потому, что увидел в двух незнакомцах своих союзников. Его глаза, похоже, совсем