Многоликий странник. Кирилл Шатилов

усмехнулся Фокдан. – В иное время таких как он назвали бы «перебежчиками». В том смысле, что ему не сидится на одном месте. Насколько мне известно, он перебывал чуть ли не на всех заставах Пограничья и отовсюду под тем или иным благоприятным предлогом рано или поздно делал ноги. Иногда ему приходилось путешествовать по лесу в одиночку. Благодаря этому, он получил достаточно опыта, чтобы его ценили на любой из застав, несмотря на сомнительную репутацию. Мне даже приходилось слышать, будто он жил среди шеважа, но думаю, это все чушь собачья. Увидев его тогда, в подземелье, я ничуть не удивился. А вот чему я точно удивился, так это тому, что вывел всех с заставы не он, а ты. Видать, вы с ним чем-то похожи. Чутьем что ли.

      Хейзиту это неожиданное сравнение польстило, но он промолчал и перевел лошадь на рысь.

      Скоро дорога то здесь, то там стала прерываться полянами, полян становилось все больше, а сами они – все просторнее, пока, наконец, впереди ни забрезжил долгожданный просвет: Пограничье заканчивалось, дальше лежала открытая степь, по которой далеко-далеко впереди несла свои воды широкая Бехема. Правда, уже с опушки леса, если как следует присмотреться в нужном направлении, можно было разглядеть у самого горизонта острые башни неприступного Вайла’туна.

      Фокдан первым пришпорил своего коня и веселым гиканьем устремился вниз по пологому склону, поросшему высокой сочной травой. Хейзит, радуясь вместе с ним, хотя и не отдавая себе отчета в том, чему именно, последовал его примеру. От скорости и бьющего в лицо свежего ветра захватывало дух. Исли едва поспевал за ними на выбивающейся из последних сил под бременем его богатырского веса кляче.

      Они и не заметили, как дождь перестал. Лучи невидимого пока солнца, веером вспоровшие черные космы туч, озарили степь причудливым светом. Прямо впереди всадников, на фоне уходящей восвояси грозы, выгнулось через все небо коромысло многоцветной радуги.

      Хейзиту при виде всей этой красоты, этого безбрежного простора сделалось так хорошо и вольно, что на какое-то время он даже забыл о том, кто он, где он и куда и зачем скачет. Хотелось всегда мчаться вперед, вдыхать полной грудью пропитанный влагой воздух, слушать, как хлопает за спиной раздуваемый ветром плащ и со смехом кричать своим спутникам, что жизнь – не такая уж скверная штука.

      Скачка продолжалась недолго. Вскоре степь то здесь то там стала прерываться возделанными участками, на которых сутулились трудолюбивые вабоны: сухой сезон подходил к концу, и нужно было не слишком задерживаться со сбором пережившего невиданную доселе жару урожая. Хозяева более рачительные еще и умудрялись заниматься новыми посадками: тех злаков, которые вызревают быстро и почву предпочитают изобильно политую дождями. Некоторые участки были обнесены простенькими изгородями, некоторые – очерчивались неглубокими канавами, но в любом случае путники, уважавшие труд своих соплеменников, перешли с галопа на неторопливую рысь, чтобы ненароком не потоптать чужое добро.

      Крестьяне,