Не такие, как мы. Михаил Григорьевич Теверовский

с человеком, удостовериться, что ему нравится его работа и то, чем он занимается в целом. Как понимал и то, что все такие разговоры никогда не были пустой болтовнёй. Поэтому в обычный день, при совершенно обычном виде Стрейджеса он бы не удивился такому. Но теперь… Оставалось только гадать и ждать разгадки, которая должна была наступить очень и очень скоро.

      – Будь добр, Джейк, прикрой дверь поплотнее, – Питер ловко уселся в своё кожаное кресло и устало протёр руками глаза.

      Наконец, когда и это небольшое поручение было выполнено, а друзья сидели напротив него на обитых мягкой тканью стульях и не сводили с него глаз, Питер Стрейджес вскочил из кресла, подошёл вплотную к планшету размером почти во всю стену и разблокировал его. Теперь Том и Джейк могли видеть статью, посвящённую теме утреннего митинга и похвале действий полиции, молниеносно его подавившей.

      – Что ж, думаю, вы уже слышали об этой «новости дня», – стоя рядом с планшетом и повернувшись в пол-оборота к Тому и Джейку, начал свою речь Стрейджес. – Не буду лить воду или юлить, конечно, мне бы хотелось применить все свои ораторские навыки, чтобы уговорить вас в случае, если наши мнения расходятся. Но я бы хотел это обсудить просто и по-человечески… Все ждут в том числе реакции и от меня – Горски же уже как с час выразил огромную благодарность полиции и призвал всех к порицанию, видите ли, «грёбаных экстремистов». Но я не увидел в их действиях или лозунгах того, что им приписывают. Люди вышли на улицу выразить своё мнение, и мнение это не несёт в себе зла и призывов к совершению зла.

      Питер Стрейджес принялся нервно расхаживать из одной стороны кабинета в другую, сопровождая свои слова активной жестикуляцией, что было ему совершенно несвойственно: всегда спокойному и уверенному в себе джентльмену, явившемуся в современный мир будто бы из прошлого.

      – Их демонстрацию называют акцией против белых. Но я не вижу в их действиях чего-либо направленного против белых. Или вообще против кого бы то ни было, – наконец, Стрейджес плюхнулся обратно в кресло, его грудь высоко вздымалась, хотя лицо сохранило свой привычный цвет, как и ровность тона голоса была сохранена. – Итак, я хочу выступить со словами поддержки Шону Кегльтону. И я осознаю, насколько это рискованно. Но не могу по-другому… иначе зачем мне вообще соваться на эту должность, если я не могу отстаивать свои мысли и мнение? Но, чтобы точно выйти в случае чего сухим из воды, мне нужна твоя помощь, Том. Если ты будешь со мной и поддержишь меня, это, может быть, сильно сгладит негативный эффект. Из плюсов я вижу привлечение к голосованию в мою пользу сочувствующих Кегльтону и его движению «Свобода»… Вполне вероятно, что их процент слегка подрос с сегодняшнего утра, что ж, это покажут социальные опросы, хотя мало кто сегодня отваживается высказывать своё истинное мнение… Но это не так важно. Что ж, Том, поддержишь ли ты мою речь?