– Ну конечно, – бросила Ирэн, направляясь к кухне. – Садись-ка за стол.
– Ты же сказала «три вещи»?
Ирэн остановилась, повернулась, сделала вид, что пытается припомнить.
– А, ну да… «Папа» – как тебе это понравится?
Ирэн стояла у двери в кухню. Камиль тупо уставился на нее. Его взгляд непроизвольно спустился на ее живот, пока еще совершенно плоский, потом поплыл вверх, на лицо. Он увидел ее смеющиеся глаза. Идея родить ребенка была предметом их долгих препирательств. Настоящее разногласие. Сначала Камиль умышленно тянул время, откладывая разговор на потом, но Ирэн выбрала тактику настойчивого давления. Камиль с осторожностью попытался разыграть карту плохой наследственности, Ирэн обошла это препятствие, представив всесторонний анализ. Камиль вытащил козырь: отказ. Ирэн достала свой: мне уже тридцать. Крыть было нечем. А теперь дело сделано. И тогда он во второй раз задал себе вопрос, красива ли Ирэн. Ответ был «да». У него возникло странное чувство, что он больше никогда этот вопрос себе не задаст. И впервые с доисторических времен он почувствовал, как на глаза набегают слезы, – истинная боль счастья, как если бы в тебе взорвалась сама жизнь.
21
И вот он в постели, а рука его тяжело покоится на ее наполненном животе. Под ладонью он почувствовал толчок, сильный и глухой. Совершенно проснувшись, не двигая ни одним мускулом, он стал ждать. Ирэн во сне что-то тихонько проворчала. Прошла минута-другая. Терпеливый, как кошка, Камиль ждал, и последовал второй толчок, прямо у него под рукой, но нечто совсем иное, вроде мягкого перекатывания, как ласка. Так всегда и бывало. Он не мог придумать никакого иного слова, кроме глуповато-счастливого «там движется», словно и в его жизни, в самой сути ее все пришло в движение. Там была жизнь. И все же на краткое мгновение перед ним, как наложенная картинка, возникло видение головы девушки, прибитой к стене. Он отогнал его и постарался сосредоточиться на животе Ирэн, в котором заключалось все счастье мира, но зло уже свершилось.
Действительность прогнала и сон, и мечты, перед глазами поплыли картинки, сначала медленно. Ребенок, живот Ирэн, потом крик новорожденного, такого реального, что его почти можно было потрогать. Маховик набирал скорость: прекрасное лицо Ирэн, когда они занимались любовью, и ее руки, потом отрезанные пальцы, глаза Ирэн, чудовищная улыбка другой женщины, разверстая от уха до уха… Ролик бешено раскручивался.
Камиль ощущал поразительную ясность ума. Между ним и жизнью шел давний спор. Вдруг он подумал, что две девушки, изрезанные на куски, необъяснимым образом превратили спор в настоящую распрю. Девушки, подобные той, которую он ласкал в этот самый момент, – у них тоже были две белые округлые ягодицы, упругая плоть молодой женщины, и лицо, как вот это, во время сна напоминающее запрокинутое лицо пловчихи, тяжелое медленное дыхание, легкое похрапывание, свидетельство задержки дыхания, что не могло не беспокоить мужчину, который их любит и смотрит, как они спят, и волосы, как вот эти, свивающиеся в колечки на потрясающем