И нас прости, Христа ради, – прокричал кто-то глухо, едва слышно.
Матушка, царица небесная, – протянула нараспев какая-то дородная баба.
Конечно, Бог будет судить, – донеслось из народа.
О-о-х! Батюшки! – провыла снова баба.
Толпа стала глухо гудеть и послышались даже какие-то выкрики кликуш, затем палачи взяли его под руки на эшафот, к позорному столбу. Многотысячная толпа затихла, ожидая казни. И вот. Когда Господин секретарь Верховного суда зачитал смертный приговор, забили барабаны, гвардейцы сделала «на караул», все сняли шапки. Потом на эшафот зашел протоирей Палисадов в облачении и с крестом в руках, он приблизился к осажденному, сказал ему последнее напутственное слово, дал поцеловать крест и после чего удалился. Палачи надели на него саван, который закрыл совсем его голову. Затем его подвели к виселице, поставили на скамейку, надели веревку, и палач выбил у него из-под ног скамейку. Каракозов, качаясь на веревке, его голова, перетянутая у шеи, казалась кукольной фигуркой. Скоро он начал конвульсивно сгибать ноги. Двадцать минут Каракозов висел, потом палачи спокойно положили его в гроб, стоявший подле виселицы. В пустынном и угрюмом месте – на острове Голодае – тайно похоронили его труп. Здесь же сорок лет назад предали земле тела пяти декабристов.
Ишутину вначале приговоренного так же к смерти, надели балахон, объявили о помиловании и заключили в Шлиссельбургскую тюрьму, где он умер в 1879 году в состоянии мрачного помешательства.
Князь Долгоруков подал в отставку восьмого апреля, заявив при этом «Пусть вся Россия знает, что я уволен за неумение охранять моего Государя». После его отставки высокий пост был пожалован П.А. Шувалову. Четвертого мая было принято решение о ликвидации генерал-губернатора Петербурга. Н.Л. Перова, Александра Суворова уволили из столичной полиции на его место был назначен обер-полицмейстер Санкт-Петербурга Ф.Ф. Трепов. Так же был уволен министр просвещения Александр Головин.
После этого Александр II свернул все реформы и над страной опустился призрак Николаевской России его слова, сказанные им перед смертью: «Держи их всех», за звучали у Императора в ушах.
Вот что написал сразу после покушения Александр Васильевич Никитенко – историк литературы, цензор, профессор Санкт-Петербургского университета, действительный член Академии Наук: «Чем больше я вдумываюсь в это происшествие, тем мрачнее оно становится в моих глазах. Не есть ли оно роковое начало тех смятений, какие должна вытерпеть Россия, пока она не упрочит и не определит своего нравственного и политического существования? Неужели необходимо, чтобы двигатели ее будущности возникли из гнездилища всякого рода безобразных умствований, утопий, из воспаленных