Стянув капюшон с головы, Малахия протянул к нему ладонь.
– Излечить тебя не в моих силах, но избавить от мучений я могу.
Нетронутая болезнью часть лица старика побледнела, губы сжались, а во взгляде единственного открытого глаза промелькнул страх.
– Неужто сам король? – неверяще прошептал он. – Бог Солнца?
Малахия кивнул.
– Вот уж не думал, что на своем веку повидаю тебя. – Старик искренне улыбнулся, обнажив желтые поломанные зубы. – Чудеса, да и только! Но я был верен тебе, коль хочешь знать, и не ушел к повстанцам, когда те созывали добровольцев. Видишь ли, король, я родился под флагом Солнца, под ним и умру.
– Я запомню твою верность.
– Меня Панч зовут, запамятовал представиться.
– Хорошо, Панч. – Ладонь Малахии вспыхнула неярким светом. – Да будет Вселенная к тебе милосердна.
Старик с трудом поднял больную руку. Он был так изможден, что едва мог двигаться.
– Она уже милосердна, раз сам Инкарнат пришел за мной, – его голос звучал почти умиротворенно.
Едва Панч прикоснулся к сияющей ладони, как его тело истлело и превратилось в горстку пепла на размокшей земле. Поднявшись, Малахия продолжил путь, направляясь в сторону главной площади Йорк-Ши. Отыскать ее было легко – все относительно большие города Санта Илии строились по одному принципу; обычно путники даже не нуждались в картах, чтобы выбраться из лабиринта улиц и переулков.
Со всех сторон площадь окружали кособокие дома. В центре высился старый фонтан, часть которого давно обвалилась. Здесь было по меньшей мере полсотни людей: мужчины, женщины, дети – все заражены Гнилостью. Замерзшие, голодные, полуживые, они собрались возле фонтана, словно он мог защитить их. Никто не спешил возвращаться в опустевшие дома, явно не находя сил покинуть площадь.
Малахия слышал женский плач, чьи-то молитвы и детские просьбы о еде. Он сбавил шаг, вглядываясь в изнеможенные лица подданных, но натыкался лишь на пустоту.
Человеческая жизнь, казавшаяся ему столь незначительной в сравнении с его бессмертием, угасала. Быстротечная и столь незначительная в мире звезд и планет, она была хрупкой и почти нереальной. Малахия уже не помнил, каково это – быть смертным, цепляться за жизнь, зная, что однажды она покинет тебя. Слишком много важных воспоминаний покинули его, а он даже не заметил этого, упиваясь величием.
Малахия привык считать себя полноправным правителем всего на Земле, как Солнце является полноправным правителем всего в небе. Он твердо верил, что властен над всем живым и неживым на планете; все должно подчиняться его воле, ибо он – Солнце. Но то, что Малахия увидел в Йорк-Ши, говорило об обратном: он не властен ровным счетом ни над чем. Он может отнять жизнь, но дать ее не способен. А это лишь половина власти.
– Смотрите! – сидевшая у основания фонтана женщина указала на Малахию пальцем. От него волнами исходил золотистый свет, над его головой пылала огненная корона. – Смотрите!
Люди зашевелились. Медленно и неуверенно они оборачивались,