– Да что вы такое говорите, господин барон.
– Ладно. Пошутил я. Стреляться все равно будем. Решение я не поменяю. Ауж там пусть сам Бог решает, кому жить на этой грешной земле, а кому нет.
– Эх, господин барон, господин барон, – прошептал священник, – выходит, я вас неубедил. Ладно, так и быть, пойдемте в вашу комнату.
– Это еще зачем? – вспыхнул теперь в свою очередь Сухомлинов.
– Исповедоваться. Ваш противник уже исповедовался. И вскорости прибудет. Кстати, где ваш секундант?
– Почивать изволит, – прошептал Игнат Сева-стьянович, – умаялся. – Взглянул на пастора: – А здесь нельзя?
– Нельзя что? – не понял тот.
– Исповедоваться?
– Вы странный, господин барон, – проговорил монах, – словно первый день живете. Нельзя. Тайна исповеди.
– Ладно, пойдемте. Надеюсь, эта процедура не займет слишком много времени.
Пока поднимались в покой, Игната Севастьянови-ча вдруг посетила мысль. А ведь он, если по совести говорить, живет-то в этом теле и в этой эпохе первый день. Там, сначала в царской, а затем и в советской России, все было совершенно по-другому. Дуэлей старался избегать, а если кто и напрашивался, то оба противника старались это дело проделать по-тихому. Предпочитая в основном холодное оружие и ведя поединок до первой крови. Вот только самих дуэлей было раз-два и обчелся. Война Гражданская – там уж не до выяснения отношений. А тут первый день, и сразу в пекло. Повезло, одним словом.
«Интересно, – подумал Сухомлинов, – а что я такое сделал, что мне вот такую судьбу уготовили? Вроде не грешил?»
Вот в чем каяться, когда не знаешь, в чем твой предшественник нагрешил? Общие фразы, удивительно, что пастор поверил. Грехи отпустил, а также посоветовал оставить завещание. Кому? Это уже другой вопрос.
– Вы считаете меня уже покойником, ваше преподобие? – спросил Сухомлинов.
– Нет, конечно, – опустив глаза, пробормотал священник, – но все же. Пути Господни неисповедимы. Мы же не знаем, какой срок вам отпустил Господь.
– А нам и не нужно, – сказал Игнат Севастьяно-вич, – иначе жить было бы довольно скучно. Вот вам, святой отец, не скучно?
– Скучно?
– Ну, да. Вам ведь должно быть скучно. Каждый день одно и то же. Покойники, прихожане, проповеди. Ну, изредка какой-нибудь заблудшей овце, такому, как я – сорвиголове, грехи отпустите. Разве не скучно?
– Не скучно. Ведь и у вас разнообразия как такового нет.
– Зато у меня каждый день может быть последним. Пастор понимающе кивнул:
– О, да. Вы же гусар. Постоянно рветесь в бой. Геройствуете. А вам это нужно? Вот и сейчас отправляетесь на дуэль, а наследника, которому вы могли бы завещать все это, – настоятель обвел рукой помещение комнаты, – нет.
– Так зачем же мне тогда завещание писать? – уточнил Сухомлинов.
Пастор промолчал. Взглянул в потолок, словно пытаясь сквозь каменный свод разглядеть небосвод.
– Может, пойдем в гостиную? – вдруг переменил тему разговора священник.
–