Весь этот текст вместе с предисловием я выложил еще до обеда в разных группах на Фейсбуке. Не прошло и пары минут, как я получил первый отклик на свой пост, – это было в группе «Сценаристы». Отклик был возмущенным. Признаться, я ожидал чего-то подобного, но не так быстро. Я прочитал: «Почему я, нежное создание, должна читать эту гадость? Куда смотрит модератор?» Я ответил: «Кино – вообще занятие не для нежных девиц». После довольно большой паузы отзывы посыпались один за другом во всех группах. Я их с интересом просматривал, на какие-то отвечал, но чаще оставлял только значок «просмотрено». Все отзывы были со знаком плюс: люди смеялись, восхищались, ностальгировали и благодарили – смайликами и эмоциональными словами.
Когда я вечером решил снова глянуть на самый первый, возмущенный отзыв, его на месте не оказалось. Мне стало досадно, будто из оркестра выдернули первую скрипку. Кто его удалил, – модератор группы это сделал или сама возмущенная особа? – я не знаю, но только теперь, без ее чистого искреннего голоса, звучание всего оркестра сделалось безликим и тусклым.
Больше возмущенных отзывов не было.
Глава 10. Осторожно – художник!
Я был мягким и податливым как глина и одновременно – хрупким как яичная скорлупа. Всякий, походя, мог оставить на мне свой отпечаток или поломать – даже я сам. Так Серёга Ховенко, режиссер-документалист с курса, по-моему, Виктора Лисаковича, мой приятель по кличке «Хава», однажды обвинил мой короткометражный сценарий, который он только что прочитал в стеклянном переходе на учебную студию, нашей знаменитой курилке, – обвинил в сентиментальности, как в какой-то бабской ереси. Я тут же согласился, что это плохо, и в дальнейшем решил писать «грубо» и без «соплей в сахаре». Ослепленный тщеславием и гордыней, я не разглядел, почему Хава утирает слезу над моими листочками. Я решил, что он это от табачного дыма, который на большой перемене столбом стоял в стеклянном переходе. Но теперь я понимаю, что Хава банально плакал. Верно подметил наш Александр Сергеевич Пушкин: «Над вымыслом слезами обольюсь…» Только выводы из этого я тогда сделал неправильные.
Осторожно, товарищ – следи за словами! У художника – тонкая и сложная организация; ее легко повредить, но трудно исправить…
Тогда же я ошибочно понял, что быть первым – плохо. Я думал, каждый бежит в свою сторону, поэтому не может быть ни первых, ни последних. Оказывается, нет: все бегут в одну сторону – и по дороге распихивают друг друга, пытаясь вырваться вперед. Но – куда? Я перестал бежать и остановился. Это случилось на третьем курсе. Я хотел уйти из института, потому что мне показалось: больше мне тут делать нечего. Перед этим я, сгорая от бешеной ревности, развелся с любимой женой Ленкой, оставив ее с дочкой Ритулей, и ушел из родительского дома – поселился в общаге на Галушкина. В это время у меня родился такой стих:
Я сыном не был и отцом не стал,
Жил без кумира и кумиром не был,
Хотел взлететь, но даже не упал –
Повис дерьмом между землей и небом…
Я сопроводил