– У меня не было выбора… – сказала она слабым голосом, – я не могла… – Маргарита отрезала:
– Выбор есть всегда. Церковь учит, что надо умереть, но не потворствовать убийству невинных, – доктор Кардозо перекрестилась, – ты знала, что мы в трауре, что моего мужа ждет опасная операция, но явилась сюда, считая, что мы станем обслуживать твои прихоти, – голубые глаза кузины похолодели.
– В Англии избавляются от нерожденных жизней налево и направо. Здесь католический госпиталь и католическая страна, – Маргарита хлопнула ладонью по столу, – и не смей показываться в Лувене. Дядя Эмиль тебе откажет, он не католик, но уважает наши принципы. У него впереди ответственная операция. Он спасает жизнь ребенка, а ты его убиваешь… – Лаура прошипела:
– Господь накажет тебя, – она кинула взгляд на живот кузины, – врачи не отталкивают страждущих… – Лаура не думала о возможном сохранении беременности.
– Я не откажусь от малыша, – поняла она, – не отдам его чужим людям. Я всегда буду думать о нем… – Лаура велела себе забыть о ребенке.
– Его больше нет, – женщина ткнула сигаретой в пепельницу, – вернее, не будет через пятнадцать минут. Я не вернусь в Мон-Сен-Мартен, – она не хотела видеть Маргариту, – пусть Аннет привезет Паоло в столицу. Мы поселимся в Остенде, на берегу моря. Он любит воду, осень теплая. Мы покормим чаек, погуляем по променаду, – она отогнала мысли о похожей на нее темноволосой девочке, – я совершила ошибку, но больше я ее не повторю…
Рядом раздался мягкий голос: «Мадам, доктор ждет, – девушка держала больничную сорочку, – потом я отведу вас в палату». Лаура почти заколебалась.
– Нет, – твердо сказала она себе, – нельзя отступать от своего решения. Маргарита поплатится за свою надменность, Господь не будет к ней милосердным… – она услышала далекие голоса чаек и детский смех.
– Пойдемте, – Лаура поднялась, – я готова.
Чайки кружились в туманном небе, черные гондолы поскрипывали у пристани. Рядом с деревянной будочкой вапоретто выстроилась очередь. Продавец газет на площади Сан-Марко раскладывал свежие выпуски.
– Вам ватиканское издание, синьор Джованни, – сказал он уважительно, – The Times позавчерашний, нового не подвезли…
Расплачиваясь за L’Osservatore Romano, Джованни отмахнулся:
– Ничего интересного не печатают. Немецкая марка падает в цене, – он пролистал папскую газету, – в Мюнхене беспорядки, вызванные выступлением какого-то Гитлера, – он подумал, что Каритас может знать немецкого политика.
– Не политика, а крикуна, – поправил себя Джованни, – и откуда ей знать горлопана, она четыре года живет в монастыре, – сунув газету в карман пальто, он услышал голосок дочки:
– И мне