И мальчик с девочкой, взявшись за руки, побежали к двухэтажному кирпичному дому, что почти совсем утонул в зелени окружавших его клёнов и лип…
А над ними, то вспархивая вверх, то планируя над самыми детскими макушками, летало, обмахивая летний воздух своими огромными радужными крылами, настоящее спасённое Чудо.
Бабочка махаон.
ДРАКОН И ДЕВОЧКА
1.
Когда дракон открыл свои желтые, с зеленоватым отливом, глаза, то увидел перед собой только густо переплетенные сухие ветки когда-то, давным-давно, рухнувшего от урагана огромного вяза.
Было сумрачно и тихо…
Он не помнил, как попал сюда. И где был до этого. И что это за место. Все мысли вытеснял голод, прочно угнездившийся где-то в глубине тёмно-желтого, с коричневатыми пятнами, живота.
Где-то наверху, над головой дракона, начали вдруг раздаваться непонятные звуки, похожие одновременно на давно забытый треск рвавшейся яичной оболочки и на щелчки падавших с кончиков листьев в воду тяжелых капель.
Потом вдруг стало тихо. А сверху, неслышно шурша, вдруг начали осыпаться вниз мелкие кусочки отслоившейся коры и древесная труха.
Дракон повернул свою голову и вгляделся в этот мусорный дождь.
Прямо на него сквозь оседавшую пелену пыли из темноты смотрело бусинами черных блестящих глаз на белёсой приплюснутой морде непонятное чудовище. Мощные коричневые челюсти чудовища были слегка приоткрыты, а толстое, тёмно-серое в лесных сумерках, тело мерно сокращалось. Будто где-то внутри заводилась пружина, готовая в любой момент, распрямившись, бросить мускулистое тело на врага…
Но чудовище опоздало.
Повинуясь скорее многовековым инстинктам и голоду, чем не успевшему ещё зародиться страху и чувству опасности, дракон, оттолкнувшись задними лапами, рванулся вперёд. Миг – и голова чудища оказалась в красной драконовой пасти…
Покрытый древесными опилками и налипшими на пока ещё молодую коричневато-оранжевую кожу лоскутками сухой коры дракон сыто зевнул и неспеша стал пробираться под древесным завалом туда, где, как ему казалось, должна была быть вода. Полупрозрачный зелёный гребень, тянувшийся от головы до самого кончика хвоста, уже почти почернел, став более грубым и совсем уже нечувствительным к царапавшим его сучкам и веткам. А две серебристые полоски по обеим сторонам мощного и длинного хвоста начали потихоньку мерцать в неверном, с трудом пробивавшемся сквозь полог уснувшего ночного леса, лунном свете.
2.
Юля проснулась от того, что бабушкин кот Матвей вдруг вздумал поиграть на лёгком одеяльце, гоняясь по нему за солнечным зайчиком. Зайчик беленьким пятнышком бойко прыгал с Юлиной кроватки на стенку и обратно – в такт маятнику старых бабушкиных настенных часов с давно уже сломанной кукушкой.
– Что, соня, проспала петухов-то? –