“Кузнечик, кузнечик, продай мне свою скрипочку!” – пропела она.
Только я успел подумать, что не хочу с ней расставаться, как она изъявила желание посмотреть мое жилище. Я не заставил себя долго упрашивать. У меня на квартире Сюзи попросила бумагу, чернил и черкнула записку мужу, пояснив, что муж будет о ней беспокоиться. Мой слуга был отправлен к нему в гостиницу с этой депешей.
“Я написала ему, что вы пригласили меня поужинать, а врать нехорошо, – улыбнулась Сюзи. – Пусть это будет правдой”.
Ее ноготок щелкнул по стоявшей на столе бутылке вина.
Пока она во дворе совершала свой туалет, я присоединил к вину хлеб, сыр, аспарагус, миску оставшегося с обеда холодного жареного гороха. Вслед за ней я тоже прогулялся на двор. Слуга еще не вернулся, мы сами полили друг другу на руки из кувшина и ощутили себя заговорщиками, совершившими тайный ритуал братства.
За едой Сюзи завела разговор о трагедиях Софокла, точнее, о том, какое воздействие оказывают они на душу – возвышают ее или очищают. Я сказал, что это две стороны одной медали: очищение души способствует ее возвышению и наоборот, – однако Сюзи находила принципиальное различие между тем и другим. В доказательство она ссылалась на своих племянниц, одна из которых чиста душой, но не ценит поэзию, тогда как вторая обожает Байрона, но сама при этом – редкостная свинья. На этом факте Сюзи попыталась выстроить целую теорию, но концы с концами у нее не сходились. Запутавшись, она вдруг встала и поцеловала меня в губы.
Казалось, поцелуй – самое большее, на что я сегодня могу рассчитывать, но Сюзи, не переставая орудовать языком у меня во рту, начала расстегивать мой жилет. На второй пуговице она бросила это непростое дело и с возгласом “я хочу жить!” стала раздеваться сама. Некстати вернувшийся слуга был выставлен мною за дверь.
“Она вас не смущает?” – спросил я, вынув из сапога свою увечную ступню.
Сюзи погладила ее с фальшивой ласковостью. Так ребенок в гостях гладит хозяйскую собаку, принужденный к этому родителями, но сомневаясь в том, что она не кусается.
Мы вновь слились в поцелуе и медленно, то и дело отклоняясь от курса, стали подвигаться к кровати. Я незаметно направлял движение в нужную сторону. Сюзи лишь однажды оторвала свои губы от моих, чтобы сказать еще раз: “Я хочу жить!”. Я смолчал, понимая, что отвечать не нужно, ее слова обращены не ко мне, а к мистеру Пэлхему.
На кровати я взял инициативу в свои руки – сорвал с Сюзи одежду и сразу ею овладел. Она пыталась было продлить прелюдию, но вопреки моим желаниям сумела только задуть свечу. Я не сообразил отставить шандал подальше, чтобы у нее не хватило на это дыхания. Мне хотелось видеть ее голой, ей – наслаждаться, не заботясь о том, как она выглядит.
После совокупления она осталась лежать неподвижно. Теперь я и без свечи мог рассмотреть ее привыкшими к полутьме глазами. Звездное небо за окном давало