Облака плавали по небу.
«Если по существу, то между мной и Раскольниковым, – думал Александр Иванович, – нет ни единой пылинки, которой я не отверг бы… Все эти его деления людей на разряды не допускают перемирия между мной и ним…»
– Никакого перемирия…
«Да, я книжник, как и он. И что? У него всё твари дрожащие и грязная пена, а я под каждым платоновским словом о жизни подпишусь. Разве количество радости, оптимизма приблизительно не одинаково? И оно, это количество, не способно проявляться почти в любых формах?.. В самой даже жалкой форме? Разве кто-то может, хочет отложить жизнь до лучших времён? Нет, он совершает её немедленно, в любых условиях. Конечно, нельзя согнуться всем, присмиреть. Этого-то как раз и нельзя!»
– Ах, нельзя… Да слышал ли ты, непримиримый, что есть золотое правило механики? – возразят потомки Раскольникова.
«Слышал… Только я и другое слышал – не живите никогда по золотому правилу… Это безграмотно и нечестно… природа более серьёзна, в ней блата нет…»
– Вот именно… – захохочут мне в лицо наши новые казуисты. – Без блата же достиг моллюск чести сделаться прародителем человечества…
«Плевать на выточенную, как бритва, казуистику… На это ваше психоложество… Я упрямо вторю Платонову… Нет выхода даже в мыслях, в гипотезах, в фантазии, – после хорошего рассмотрения обязательно окажется Господь…Да что бы ни было… Слышите, казуисты? Даже выдумать что-нибудь нарочно, противоположное Господу не удаётся. Только из-за таких, как вы, казуистов, мы действительно, мы – весь мир, попались в страшную ловушку, в мёртвый тупик. Вероятно, в истории это уже было не раз…»
Резню с потомками Раскольникова остановил телефонный звонок.
– Александр Иваныч, ты уже проснулся? – послышался в мобильнике ровный, приглушённый голос Савельева. Он всегда говорил так, вполголоса.
– Давно, Андрей Николаич, – ответил Широкорад, перенявший у бывшего своего командира манеру не здороваться, а словно продолжать не сегодня даже начатый разговор.
– Помни, встречаемся вечером у Метальникова! Посидим, выпьем. Да, вот ещё что: будь поделикатнее с ним… Я не успел тебе рассказать, извини… Но полгода назад какие-то подонки убили его единственного сына. В общем, Вячеслав ещё не оправился. А может, и никогда не оправится…
– Я понял, командир. Мы больше скажем, немотствуя, чем, если будем обсуждать происшедшее.
– Всё так, Александр Иваныч, ты правильно понял… Ладно, бывай! Э-э, отставить! Ты готов к записи передачи? Завтра тебя, меня и Метальникова ждут на телевидении…
– Запишемся, Андрей Николаич.
– Ну всё, бывай!
– Есть бывать!
Широкорад выключил мобильник и пошёл в ванную. Быстро помылся, побрился, подправил моложавые усики. Потом достал из шкафа костюм и, почистив щёткой, надел. Синий, отменно сшитый костюм сел так, как надо. На лацкане серебрилась маленькая подводная лодка. Александр Иванович