Толкунов закашлялся и вытер платком влажное лицо.
– Там, – он выразительно ткнул костлявым пальцем в потолок, – люди и покрепче, и покруче тебя сидят. Они, между прочим, настоящие патриоты и понимают, кого надо судить, а кому медаль на грудь. Тебе, Ренатик, медаль только деревянная положена за антипатриотичное поведение, за то, что жидо-масонский заговор против русского народа тебя не смущает, за то, что заигрываешь со всякой швалью, которая спит и видит русский народ споить, растоптать и погубить. Ты, скажи мне честно, хоть раз остановил кого-то, кто нашу великую (!) страну хает? Можешь не отвечать, я ответ и без демагогии твоей либеральной знаю: ты в таких спорах или молчал, или поддакивал! Что, я не прав, интернационалист хренов? Ты что, Гордеев, слепой, или богатые жиды и мразь кавказская тебе хорошие бабки платят, чтобы ты на Россию наплевал и с ухмылочкой наблюдал, как они русский народ спаивают, развращают и лишают бесценного генофонда? Как насилуют наших женщин, чтобы плодилась и размножалась черножопая мразь? – Губы Толкунова стали влажными, глаза почти безумными. – Под суд хочешь нас отдать, на поругание этим выродкам, которых ты защищаешь? Адвокат продажный! За деньги мать родную продашь! – Лицо его скривилось болезненно. – Мы делаем чёрную, неблагодарную работу, за которую через сто лет нам Россия скажет спасибо, а сбережённый нами русский народ в ноги поклонится. Мы санитары! А твою могилу мы сровняем с землёй, чтобы не смердела! – расходясь и брызжа слюной, почти орал Сан Саныч. – Вы, интеллигенты вшивые, все под дудку Обамы и госдепа пляшете! Вот и катитесь отсюда в свои Америки-Европы! Не позволим мы вам жрать за счёт России и гадить на неё с верхней полки!
Ренат с отвращением наблюдал за бесноватым доцентом, понимая, что напрасно вызвался с ним поговорить: «Да, не Киссинджер я, не суждено мне стать гением челночной дипломатии. Да и надо ли? Этих детей зомбоящика не переубедить, не перекроить. Тем более что Санёк, от рождения подонок, может оказаться прав, и дело не дойдёт до обвинительного приговора. Присяжные себя уже в таких процессах показали. Они всегда кожей чувствуют, чего от них власть хочет. А власти потребовались джины, их всегда держат в бутылке про запас, до случая, до политического кульбита. Время настало, и вот их выпустили на волю, нацепив разномастные свастики. Безубойный, отработанный и проверенный вариант. Так что приговор – это, как говорится, пятьдесят на пятьдесят».
– Здесь толстые папки компромата и копии видеозаписей, которые твои