Моих стихов чернеющая гладь…. Леонид Оливсон

я ждала, не зная, где искать,

      Звонила я друзьям, но тщетно,

      Не звонит он, а я устала ждать.

      Я понимаю, тут не бизнес,

      «Модели» в деле важнее моды,

      Ждала я всяких тут сюрпризов,

      Я настрадалась, а он свободен.

      Чудесная месть. Б Шоу

      Искусств поклонник, экзальтированный шалопай,

      Приехал дядю кардинала в Дублин навестить,

      А дядя весь в заботах, с паствой целый день – не рай.

      Племянник же знакомство ближе хочет ощутить.

      Хотя в погоне вечной он заходит к дяде в дом —

      Не происходит сразу встреча – в соборе дядя.

      В отеле комнату он снял – успею с стариком,

      Пойду взглянуть здесь обряды и красоты града.

      Он, в театре побывавши, решил лечь почитать,

      Но чтение не шло от топота чьих-то сапог,

      Отель, хоть небольшой, гостиную пошёл узнать,

      Вид куклы в ней и детских часиков его увлёк.

      Здесь было детское веселье совсем недавно,

      А в середине комнаты стоял большой рояль,

      Уж поздно было, всё казалось ему забавным,

      На миг забывшись – клавишей коснулся, уплывши вдаль.

      Услышав: «Сэр, послушайте, с ума вы спятили», —

      Шесть человек раздетых смотрят злобно на него, —

      «Вы сколько время, друг, имеете понятие?», —

      Ушёл он, извинившись, своею музыкой был горд.

      Теперь ему очень хотелось увидеть дядю,

      Сначала он не захотел пускать его в свой дом,

      Он относился к нему как прежде к тому чаду,

      Но он решил сейчас поговорить со стариком.

      – «Вы принимаете страждущих в любое время,

      Так вот: сейчас я чувствую себя одиноким,

      Мы вместе, наконец-то, поговорим , подремлем,

      Не будь аскет ты в ночь, уважаемый, жестоким.

      Тебя впускаю в дом, чтоб не валял ты дурака,

      Давно я дядя, не ребёнок, как Вы привыкли,

      Уже давно познал я вкус женщин, коньяка,

      Главу вторую Фауста понял я, Владыка».

      – «Прости, племянничек, я был к тебе несправедлив,

      Но мне писали, что ещё ты молод и горяч», —

      – «Да, дядя, иногда бываю я самолюбив,

      Пока в поэзии моей я, может, лишь рифмач».