– Конечно, домогаются, – ответил Писистратов, поправляя перед зеркалом бабочку. – Но если я поимею хоть одну из малых сих, то и остальные будут думать, что со мною можно расплатиться натурой.
Визитная карточка Писистратова была испещрена званиями и регалиями: почетный гражданин Перми, академик почетной академии изобразительных искусств и естественных наук Российской Федерации, действительный член союза художников, дизайнеров и кинематографистов, кандидат филологических наук… В Долине Бедных, чуть поодаль от дворца Какаяна, возвышался его вычурный четырехэтажный замок красного кирпича с вывеской «Студия Филиппа Писистратова. Фото и видео», Он парился в сауне с сильными мира сего: Ахавом Какаяном, чемпионом по борьбе без правил Гамзатханом Гамзатхановым, мэром Трусовым… Он был настоящий трудоголик, работал по двенадцать часов в сутки и уже заработал первый инсульт. Но снимал он паршиво.
Девушки на его фотографиях принимали такие пошлые, жеманные позы, что не могли ни восхитить, ни возбудить. Если верить рекламному буклету Филиппа, то в его архиве хранилось более миллиона фотографий голых женщин, но я, при всей своей эротомании, не хотел бы получить в подарок ни одной из них. Когда я рассматривал эту пошлятину на стенах его студии, мне казалось, что Писистратов ненавидит женщин больше всего на свете и мстит им за низость. Даже матрешки «Плейбоя» с их пластмассовыми арбузами казались одухотворенными Мадоннами рядом с натурщицами Писистратова – в жизни резвыми потаскушками.
Но эта продукция пользовалась огромным спросом. Иначе откуда дворец?
Писистратов усадил меня перед экраном своего роскошного компьютера и открыл банк женщин, начиная с семидесятых годов прошлого века, а сам вернулся к работе, не прерываемой ни на секунду. Он ладил свет для съемок старшеклассницы, которая раздевалась за ширмой, и беседовал с её моложавой мамашей, стоявшей у него над душой.
Я тактично уткнулся в экран, ловя волнующие шорохи за ширмой и тревожный голос любящей родительницы. Рискуя наткнуться на фото собственной жены в дезабилье, я просмотрел всего несколько месяцев, а у меня уже мельтешило перед глазами от шарообразных грудей и ядреных ягодиц, нелепых изгибов и вульгарных примас. Моей красавицы здесь не было, или коварный Филипп изуродовал её до неузнаваемости. Если же эта девушка и завалялась среди тысяч ей подобных, то найти её здесь было не легче,