Лавров потянулся за квасом.
– Почему бы вашей дочери просто не развестись с мужем? – промочив горло, осведомился он.
– Не твоего ума дело.
– Послушайте, я не из любопытства интересуюсь. Я должен владеть ситуацией. В противном случае мы не договоримся.
– Катя любит Прозорина! В том-то и загвоздка. Они десять лет женаты, и она не охладела к нему, как я надеялся. Он…
– …околдовал ее? – догадался Лавров. – Пустил в ход приворотные чары.
– Я и этого не исключаю.
– Против чар я бессилен, – улыбнулся бывший начальник охраны. – Вы не к тому обратились, господин Туровский.
– Клин клином вышибают. Вот ты и станешь тем клином, который вышибет Сергея из сердца моей дочери. Я много думал, и ничего лучшего мне в голову не пришло. Я не могу причинить боль своему ребенку. А любое насилие – это боль. Пусть Катя сама полюбит другого, тогда ее глаза откроются и она увидит, с кем связалась.
– Отличный способ.
– Зря иронизируешь, – нахмурился бизнесмен. – Новая любовь вытеснит старую. Катя очнется наконец. Я смогу поговорить с ней, убедить ее…
– В чем? Что ее муж вам не по душе? Я отказываюсь в этом участвовать. Нельзя играть чувствами. Что, если ваша дочь полюбит меня? Как мне потом смотреть ей в глаза? Что говорить в свое оправдание?
– Я обо всем позабочусь. Главное, чтобы Катя разлюбила Сергея, перестала слепо доверять ему. Она одержима этим человеком! Ты понимаешь?
– Я отказываюсь, – повторил Роман. – Обманывать женщину, притворяться влюбленным не по мне.
– Я увеличу твой гонорар.
– Все равно нет.
– Ты отдохнешь за мой счет, – не сдавался Туровский. – Заодно проведешь время с прелестной молодой особой. Не крокодила же я тебе предлагаю очаровывать?! Что ты ломаешься?
– Простите, я не смогу.
Туровский, видимо, не привык к отказам. Он побагровел и тяжело дышал, ища в уме доводы, способные склонить оппонента к согласию.
– Ты слышал о маньяке, который в этих краях убивает молодых женщин?
– Да, – кивнул Роман. – Только не говорите мне, что маньяк – не кто иной, как ваш зять.
– А если это так и есть?
– Обращайтесь в полицию, Борис Евгеньевич.
– Ладно, я погорячился, – отступил тот. – Не отрицаю, я готов заподозрить зятя в чем угодно, лишь бы опорочить его в глазах Кати. Когда-то я опрометчиво позволил им пожениться. Дочь была по-детски наивной и послушалась моего совета. В этом целиком моя вина. Помоги мне! Авось, и я когда-нибудь пригожусь. Я слышал, ты ушел с работы? Готов предоставить тебе выгодную вакансию.
Лавров сердито сжал губы. Ох уж эти толстосумы! Решили, что у них весь мир в кармане.
Он вспомнил нежный профиль Кати,