Мощности у самодельной вентиляции было достаточно, и через час дышать на платформе стало ощутимо легче. В составах для пассажиров с детьми открыли двери, народ приободрился, и проблема голода вновь вышла на передний план. Множество активистов собрались на платформе и потребовали у полиции вызвать на разговор местную администрацию. Администрацией оказались Абдуллаев, станционный фельдшер, какая-то возрастная дама из числа уцелевших сотрудников станции и старый техник. При этом Абдуллаев почему-то не стал начинать беседу до тех пор, пока отправленный им посыльный не вернулся вместе с Порфирьевым, которого в тот момент осматривали медики. Антона, к его немалому возмущению, Абдуллаев звать не стал, но многие обитатели платформы своими глазами видели, кто запускал вентиляционную установку, и потому активисты пригласили его самостоятельно. Тем более что Антон всё это время провозился с установкой, устраняя последствия драки и работая над повышением надёжности устройства, которое работало с настораживающими перебоями.
– Нам нечем кормить детей! – заявила одна из активистов, как только собрание началось. – Многие из малышей за последние сутки не ели ничего, кроме воды!
Плотная толпа, тесно сгрудившаяся напротив дюжины полицейских, за спинами которых опасливо замерли с десяток сотрудников метрополитена, бурно подтвердила её слова.
– Да ладно, – Абдуллаев смотрел на неё с нескрываемой враждебностью. – А что, продукты из буфета уже закончились?
– Я не имею отношения к тем, кто разграбил буфет! – с вызовом заявила женщина. – Я с детьми…
– Я тоже не имею к ним отношения! – резко перебил её Абдуллаев. – И мои дети остались где-то там! – Он ткнул пальцем вверх. – Мы здесь на службе! У нас не было возможности собирать чемоданы и продукты! Мы питаемся в буфете, и мы сразу же приготовились отдать всё, что у нас есть, тем, у кого нет ничего! Но вы разграбили буфет! Всё! Продуктов нет! Нам тоже нечего есть!
– Вы что, собираетесь