– Простите, Панове, я не хочу никого оскорбить, тем более что знаю о вашей доблести и военных заслугах. Не сердитесь на меня, я от души желал бы заслужить вашу дружбу.
– Пустяки! – ответил Ян Скшетуский. – Что на уме, то и на языке.
– Позвольте мне вас расцеловать! – воскликнул Заглоба.
– О, я не заставлю просить себя об этом дважды! И они бросились друг другу в объятия.
– Мы сегодня обязательно должны выпить!
– О, я не заставлю просить себя об этом дважды! – повторил, как эхо, Заглоба.
– Надо будет пораньше ускользнуть в цейхгауз, а о напитках я уж сам позабочусь.
«Вряд ли тебе захочется ускользнуть из замка, когда ты увидишь, кто будет на балу», – подумал Володыевский и хотел было уже сказать ему, что мечник россиенский и панна Александра приехали в Кейданы, но что-то сжало его сердце, и он переменил разговор.
– А где ваш полк? – спросил он.
– Здесь! Готов! У меня был Герасимович и передал княжеский приказ, чтобы в полночь все были уже на конях. Я спросил его, все ли войска идут, он отвечал, что не все. Не понимаю, что это все значит. Одним такой приказ отдан, другим – нет, зато вся иностранная пехота без исключения получила такое же приказание.
– Может быть, часть войск уйдет сегодня, а остальные завтра?.. – сказал Скшетуский.
– Ну, во всяком случае, кутнуть мы успеем, а я догоню свой полк. В эту минуту в цейхгауз вбежал Герасимович.
– Ясновельможный пане хорунжий оршанский! – крикнул он, кланяясь у дверей.
– Что? Горит? Я здесь! – сказал Кмициц.
– Князь просит вас! Князь просит!
– Сейчас! Только переоденусь. Эй, кто там: кунтуш и пояс, живо! Казачок мигом принес все нужное, и минуту спустя Кмициц, разодетый как на свадьбу, пошел к князю. Все, взглянув на него, пришли в невольное восхищение. На нем был жупан из серебристой ткани, шитый золотом, застегнутый у ворота огромным сапфиром. Поверх него голубой бархатный кунтуш и белый пояс, необыкновенно дорогой и такой тонкой работы, что его можно было просунуть сквозь кольцо. У пояса висела серебряная, усеянная сапфирами сабля, а за поясом был заткнут ротмистровский буздыган. Этот наряд необыкновенно шел молодому рыцарю, и казалось, трудно было найти другого подобного ему во всей этой громадной толпе, собравшейся в Кейданах.
Пан Володыевский вздохнул, глядя на него, а когда Кмициц скрылся за дверью, сказал Заглобе:
– С таким, как он, трудно соперничать!
– Сбрось с моих плеч только тридцать лет! – сказал Заглоба.
Князь был уже одет, когда вошел Кмициц. Камердинер в сопровождении двух негров выходил из его комнаты. Они остались вдвоем.
– Спасибо, что ты поторопился, – сказал князь.
– Я всегда к услугам вашего сиятельства.
– А как твой полк?
– Готов, по приказанию.
– А люди надежные?
– Готовы в огонь и в