Жизнь в автобусе стала невыносимой, но и упорядоченная жизнь тоже продолжала казаться невыносимой. Выбирая между обычной жизнью и альтернативной, Роб и Лорел перебрались на восток и нашли компромисс. Домик в рабочем городке Макопи в штате Массачусетс, купленный на небольшие деньги, выделенные семьей Лорел, во многом напоминал школьный автобус. Он тоже был неуютным и довольно неудобным, казалось, он тоже двигается и никуда не может приткнуться. Зато тут были туалеты, водопровод, и к окнам не прилепляли штрафов за незаконную парковку.
Роб безуспешно пытался продать свои изобретения, работал маляром, они с Лорел торговали протеиновыми батончиками, у них родилась Грир, а в итоге Лорел еще стала подрабатывать библиотечным клоуном. Много лет они боролись с финансовыми и прочими неурядицами, так и не разобравшись, как устроен мир, слишком много курили травку и не мешали дыму плавать по всем комнатам, хотя для Грир знания обо всем этом оставались смутными, невысказанными – так дети ведают и одновременно не ведают о половой жизни родителей.
Но тем не ограничивалось. У нее было представление – само по себе столь же сильное, как запах травки, – что жизнь, которую она ведет с родителями – не нормальная, неправильная. Вот только если кому-то про это сказать, если кто-то узнает всю правду, будет только хуже. Нет, ее не заберут сотрудники службы опеки, ничего такого. Но ведь в семьях положено всем вместе садиться за стол, верно? Положено, чтобы родители накладывали еду тебе на тарелку и спрашивали: «Ну, как день прошел?»
У Кадецки имелся кухонный стол, но на нем обычно лежали протеиновые батончики и бланки заказов. Родители говорили: мы не больно общительные – когда она спрашивала, почему они так редко садятся есть все вместе. «А кроме того, ты же любишь читать за едой», – однажды сказала мама. Грир крепко запомнила эти слова, но не смогла точно вспомнить, что было раньше – эта реплика или ее чтение. В любом случае, с этого момента она решила, что любит читать за едой. Два этих занятия сделались неразделимы. Грир обычно готовила ужин на всех: ничего особенного – чили, или суп, или курицу в панировке. В какой-то момент в кухню забредали родители, забирали свои тарелки и уносили наверх. Иногда она слышала, как они хихикают. Она замирала у духовки, лицо горело от жара. Потом накладывала и себе еды, садилась у стола или, скрестив ноги, у себя на кровати наверху, примостив над тарелкой книгу.
Чтение затягивало. Оно стало для нее одной из базовых потребностей. Углубившись в роман, можно было не углубляться в собственную жизнь, в этот неопрятный