Великий пост. Произведения русских писателей. Отсутствует

мне Л., указывая на подходящих к нам мужиков.

      Мужики поравнялись с нами. Тот, у которого за плечами висела баклага, сказал: «Здравствуйте, ваше высокоблагородие!» Л. отвечал на его приветствие.

      – Вот, ваше высокоблагородие, будет мой товарищ, – продолжал мужик, указывая на своего спутника.

      Тот довольно низко поклонился и поправил рассыпавшиеся кудри.

      – Это уж твое дело; ты должен сам смотреть.

      – Этот товарищ-то твой? – спросил Ярошенко.

      – Этот, Иван Григорьевич, – ответил сбитенщик.

      – Этот, брат, не годится.

      Сбитенщик взглянул на товарища, потом на Л., потом на ундера.

      – Ты меня знаешь? – спросил ундер сбитенщикова товарища.

      – Знаю, – ответил мужик.

      – Знаешь?

      – Знаю, знаю.

      – То-то знаешь! Он здесь содерживался, аше скобродие, – доложил Ярошенко Л.

      Мне показалось, что Иван Григорьевич Ярошенко как-то очень недружелюбно смотрит на допущение в тюрьму сбитенщика, и я старался разъяснить себе это. Частию мне это и удалось, но я расскажу об этом в своем месте.

      Под предводительством Ярошенки мы обошли общие простонародные арестантские камеры. Их что-то очень много, но многого сказать о них нечего. Комнаты довольно просторные с довольно скверным воздухом. В коридорах воздух гораздо чище, несмотря на то, что они ближе к ретирадным местам. Полы в камерах некрашеные, но содержатся довольно опрятно.

      Очень грязны только две комнаты, из которых одна набита татарами. Один из татар закован по рукам и ногам. Я невольно остановился перед этим несчастным, которому нельзя сделать ни одного свободного движения. Л. сказал, чтобы арестанта облегчили на первый день Пасхи. Эти камеры ничем почти не отличаются от обыкновенных тюремных казарм в губернских острогах. Те же грязненькие деревянные бочонки с колышками для выпуска воды, ковшики и лоханочки под козелками, на которых стоит бочонок. Вместо кроватей какие-то скамьи, прикрепленные петлями у изголовья к стене, так что каждую скамью можно взять за ножки и поставить стоймя к стене. Это сделано довольно удобно, но кровати смотрят очень неприятно. В од ной камере Л. приказал арестанту показать мне, как убирается кровать. Арестант исполнил это одним приемом, но в то время, как он поднимал постель, из-под нее показался какой-то кусочек бумажки. Ярошенко тотчас схватил эту бумажку и, осмотрев ее с видом знатока, бросил на пол. Это был просто белый клочок писчей бумаги.