Перед солнцем в пятницу. Альбина Гумерова

Виктор вгляделся в заборные щели – пусто. Стариков нигде не было. Мужчина боролся с желанием пойти к ним, но счел это слишком уж… неудобным и поймал себя на мысли, что ему стыдно за вчерашнюю свою истерику, и он уверился, что не было этого, он просто лег и уснул, и ему все приснилось. Сел возле березы, но долго высидеть не смог. Решил, что повод войти к старикам – его сварочный аппарат, и пошел. Он забрал его и осторожно заглянул в дом. Позвал старушку по имени-отчеству. Никто не отозвался, входить он не стал. И так горько ему стало, что и передать нельзя. Он подумал, что они исчезли и он их больше никогда не увидит. Умом Виктор понимал, что они, скорее всего, отправились куда-то по делам, что рано или поздно домой вернутся, но сердце не принимало таких размышлений.

      Загрузил сварочный аппарат в багажник, сам не зная, что делать дальше: идти к Даше или ждать стариков, а может, вовсе уехать… И тут он понял, что жутко голоден, и отправился в дом, будучи уверен, что найдет там что-то съестное. Войдя, Виктор вздрогнул: старики сидели на его кровати, плечом к плечу. Оба одновременно подняли головы и уставились на него. Более прекрасных глаз Виктор не видел в жизни своей… Может, потому, что редко людям в глаза глядел? И Григорий, и жена его так чисты были в то мгновение, что показалось Виктору, будто перед ним молодые мужчина и женщина с того портрета, который он заметил в комнате Марии Ивановны. Еще мгновение, и Виктор бросился бы к ним, но чтобы этого не произошло, он сказал веселым беззаботным голосом:

      – Я на рынок ездил. Трубы для Дарьи, чтоб отопление сменить, – и почувствовал, что прирос к полу, будто собственные слова его пригвоздили.

      Григорий хотел было что-то ответить, уже и рот раскрыл, но жена его опередила:

      – Мы так и поняли, сынок. Мы так и поняли.

      Остаток дня они втроем сажали картошку на участке, который никому из них не принадлежал. Приходила Дарья, но она, даже не войдя, увидела, что все заняты, и не стала мешать, постояла немного у ворот – полюбовалась будто, и ушла. Виктор краем глаза заметил Дарью, но виду не показал и удивился, что не женщину красивую выбирает в эту минуту, а стариков с картошкой и землей, и даже будто бы чувствовал, как земля ему отзывается, благодарит за то, что дает ей родить, – это было ему много важнее. Мария Ивановна время от времени бегала в дом вынести чего перекусить и предлагала сперва Виктору, но ему хотелось работать на пустой желудок – так он лучше ощущал это простое событие. А вот дед Григорий суетился, с видом обиженного ребенка съедал все, что его жена выносила, и немного гавкал на нее, что не ему она предложила пищу, хотя и сам он то и дело поглядывал на Виктора, и сердце его радовалось оттого, что этот человек рядом, работает вместе с ними. И Мария Ивановна подметила это у мужа, и ее сердце тоже радовалось, да так жадно, будто это последняя радость в жизни.

      Так вышло, что всю картошку они посадили только у Виктора – не хотела Мария Ивановна оставлять землю пустой, а на свою им уже не хватило.

      – Теперь земля на тебя не в обиде, – улыбнулась Мария Ивановна. – Она