– Эй, Фиц, помнишь того застрявшего покойника? – спрашивает Паули – Мы тогда были еще добровольцами.
Боже, да! Мужик весил фунтов пятьсот, не меньше, у него во сне отказало сердце. Спасателей вызвали сотрудники похоронного бюро, которые не могли спустить тело по лестнице.
– Веревки и каталки, – вслух вспоминаю я.
– И его собирались кремировать, но он был слишком крупный… – Паули усмехается. – Богом клянусь, раз уж моя матушка на Небесах, им пришлось везти его к ветеринару.
Цезарь удивленно моргает:
– Зачем?
– А как, по-твоему, избавляются от сдохших лошадей, Эйнштейн?
Сложив два и два, Цезарь выкатывает глаза:
– Ну и шуточки у тебя. – Еще немного подумав, он отпихивает от себя поставленную Рэдом тарелку с пастой болоньезе.
– А кого, ты думаешь, попросят прочистить трубу на медицинском факультете? – спрашивает Рэд.
– Бедных ублюдков из Управления по охране труда, – отвечает Паули.
– Даю десять баксов, что позвонят сюда и скажут, мол, это наша работа.
– Никаких звонков не будет, – говорю я, – потому что вычищать нечего. Огонь был слишком жаркий.
– Ну, по крайней мере, мы знаем, что тут обошлось без поджога, – бурчит Паули.
В последние месяцы мы много раз тушили намеренно устроенные пожары. Это всегда можно определить по следам от брызг воспламеняющейся жидкости или по тому, что огонь загорелся сразу в нескольких местах, по черному дыму или необычной концентрации пламени в одной точке. Поджигатель, кто бы он ни был, тоже не дурак – в нескольких зданиях подкладывал горючие вещества под лестницы, чтобы отрезать нам доступ к огню. Умышленные пожары опасны, потому что нарушают принципы, по которым мы боремся с пламенем. При поджоге постройка легко может обрушиться, пока ты находишься внутри и тушишь огонь.
– А может, и не обошлось, – фыркает Цезарь. – Вдруг этот толстяк на самом деле – самоубийца-поджигатель, пролез в трубу и подпалил сам себя.
– Или просто хотел сбросить вес, – добавляет Паули, и остальные разражаются хохотом.
– Хватит! – обрываю я общее веселье.
– Ну чего ты, Фиц, согласись, это смешно…
– Не для родителей того парня. Не для его семьи.
Наступает неловкая тишина, до всех быстро доходит смысл моих слов. Наконец Паули, знающий меня дольше других, подает голос:
– Опять что-то с Кейт, Фиц?
С моей старшей дочерью всегда что-то происходит. Проблема в том, что этому не видно конца. Я отодвигаюсь от стола и ставлю свою тарелку в раковину.
– Пойду на крышу.
У каждого из нас есть увлечение: у Цезаря – девочки, у Паули – волынки, у Рэда – готовка, а у меня – мой телескоп. Я установил его много лет назад на крыше пожарной станции, оттуда лучше всего наблюдать ночное небо.
Если бы я не был пожарным, то стал бы астрономом. Для моих мозгов там слишком много математики, я