колдовству покорятся».
И пошел Иван, и помчался Иван
прочь от места поганого,
от злодейства коварного.
Сколько верст бежал, сам не упомнит,
устал, а шаг не убавит.
Еле ноги переставляет,
еле лапти перетаскивает,
еле дух переводит.
И тут, на счастье Иванушки,
посередь тропинки-дороженьки
лук лежит самострельный,
крепкий лук да нешуточный —
тетива прочная, стрела вострая.
«Дай-ка, – думает, – лук себе подберу,
что-то к обеду себе подстрелю».
Ванюша лук со стрелою подхватывает,
в небо глядит – добычу присматривает.
Видит, по небу синему
сокол пролетает,
ясный сокол – белое перышко.
Недолго Иван размышляет,
лук свой хватает,
стрелу прилаживает,
тетиву натягивает.
Не дрогнет рука у стрелка,
стрела у Вани метка.
Не летать теперь ясному соколу,
не парить теперь по небу высокому,
по небу по синему, под солнцем под красным.
Но случилось тут чудо чудное —
глаголет сокол голосом человечьим:
– Не убивай меня, добрый молодец,
жизни не лишай меня, Иван, сын Царев.
У меня детишек – птенцов семеро,
семеро пташек пищат —
есть-пить хотят.
Я тебе еще пригожусь,
добром тебе послужу.
Сжалился над ним Иван,
потому что сказки русские крепко знал,
потому что учительницу в школе боялся
и книжек много читать не гнушался,
и отпустил ясна сокола подобру-поздорову.
А голод все пуще Иванушку мучит,
брюхо пустое от голода пучит.
Но Ванюша лишь раз облизнулся,
да потуже пенькой затянулся,
да прочь пошел-зашагал твердой поступью.
Видит, а путь-дорогу медведь косолапый преграждает.
Иванушка снова лук свой хватает,
стрелу прилаживает,
тетиву натягивает.
Не дрогнет рука у стрелка,
стрела у Вани метка.
Не ходить теперь мишке косолапому
узкими тропами по лесу,
не пугать встречных путников.
Но случилось тут чудо чудное —
взмолился медведь голосом человечьим:
– Не губи меня, добрый молодец.
У меня семья – как детишек-то семеро,
медвежат молодых, неразумных.
Не лишай их кормильца, Иванушка.
Я уж с тобой подружуся,
впредь тебе пригожуся.
Сжалился и над мишкой Иван,
потому что сказки русские крепко знал,
потому что учительницу в школе боялся
и книжек много читать не гнушался,
и отпустил косолапого подобру-поздорову.
А голод все пуще Иванушку мучит,
брюхо пустое от голода пучит.
Но Иванушка лишь раз облизнулся,
да потуже пенькой затянулся,
да