Кто-то из соседей позвонил брату. Тот прислал на место событий «скорую помощь» с нарядом милиции, и мамку определили в закрытый стационар станицы Удобной, больше напоминавший тюрьму.
Я приехал туда с Серёгой Журбенко, на тогда ещё новенькой «Ниве». «Заключённые» гуляли по двору, окружённому сеткой-рабицей метров пяти высотой. Все были в казённых пижамах мышиного цвета. Какая-то лихая бабуся, по виду «смотрящая», сначала стрельнула у меня закурить, а потом выцыганила всю пачку.
Минут через десять вывели мать. Она была потухшая и худая, стрижена налысо. В глазах застыло смирение и покорность. И тогда я поклялся себе: что бы ни случилось, какие бы коленца она не выкидывала, ни в какой «лечебный» стационар я больше её не отдам.
На придорожном рынке я купил ей конфет, пирожков и сладкой воды. Она ела и плакала, а я думал, что за матерью нужен постоянный пригляд, что с моей собачьей работой я всё реже бываю дома, что веники, если сеять их не меньше гектара, позволят убить сразу двух зайцев. В идеале было бы привести в дом нормальную бабу. Да только какая же нормальная согласится войти в дом, где живёт такая свекровь?
В конце октября дедушка Ваня стал усиленно продавать свою половину дома. Он делал это и раньше, чисто из спортивного интереса, чтобы поторговаться. А тут… дело дошло до серьёзного. Из Сочи приехала тётя Лида. Я, как «первый покупатель», был поставлен в известность, что дом будет вроде как продан, что здесь будет жить младшая сестра её мужа. В смысле, что деньги поступят на счёт, но для широкой общественности она ничего не купила, а будет типа присматривать за дедом.
Никаких претензий, ни финансовых, ни моральных, я не имел.
Той же зимой прикатила из Казахстана фифа в тёмных очках, вдова профессора и бывший директор ювелирного магазина. При знакомстве со мной с её «фамильного» носа упали очки:
– Да?! Это наш родственник?!
Это была кулёма чистой воды. Всю зиму она занималась фигнёй: резала на тонкие полосы рулон туалетной бумаги, а потом через равные промежутки наклеивала на них семена моркови. Завела себе большую собаку, породистого кавказца. Держала его на привязи, не выводила гулять и каждый день била за то, что он «срёт во дворе». Когда пёс первый раз огрызнулся, наняла соседских бомжей, и они закололи его на мясо. В огороде и в комнатах развела такой бардак, что муж тёти Лиды, родной её брат, приехавший навестить сестру, предпочёл ночевать в машине.
Когда по весне дед Иван приехал из Сочи, то конкретно забастовал:
– Нет! В этом доме я жить не буду!
Пришлось тёте Лиде покупать ему весёлую аккуратную хатку в одной из окрестных станиц. К хатке прилагался огромный, по нашим меркам, участок земли. Старик снова расцвёл