Он не стал называть имена, но Корделия прекрасно знала их и без подсказки: Люси, Уилл, Тесса, Кристофер, Мэтью, Томас. Джем Карстерс.
– Грейс – одна из этих людей, – продолжал Джеймс. – Наши дома в Идрисе находятся рядом. Несколько лет я проводил каникулы в ее обществе. Мы любим друг друга, но это тайна. Ни мои родители, ни ее мать не знают о нашей любви. – Он поднял руку, и серебряный браслет блеснул на солнце. – Она подарила мне это, когда нам было по тринадцать лет. Мы поклялись друг другу в верности и вечной любви. – Голос его звучал отстраненно, словно он пересказывал не события собственной жизни, а вычитанную в книге историю. Может быть, он смутился потому, что ему пришлось против воли делиться личными переживаниями?
– Я понимаю, – сказала Корделия и посмотрела на коляску. Ариадна подошла к Чарльзу, и они разговорились; Грейс, отвернувшись, рассматривала итальянскую беседку.
– Я думал, что в этом году мы не поедем в Идрис, – говорил Джеймс. – Я написал об этом Грейс, но мать скрыла от нее письмо. Оба мы довольно долгое время не имели сведений друг о друге. Лишь вчера, на балу, когда она вошла, я узнал, что она в Лондоне.
Корделия почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она была не в силах пошевелиться. Да, вполне естественно, что он вчера побежал к этой девушке. Он не видел Грейс целый год и, должно быть, сильно тосковал по ней. Корделия всегда знала, что у Джеймса в Лондоне своя жизнь, друзья, о которых ей ничего не известно, но она до сих пор не осознавала, как мало на самом деле знает юношу, в которого влюблена. Сейчас он представлялся ей незнакомцем. Незнакомцем, который любит другую. А она, Корделия – лишняя, посторонняя.
– Я рада, что мы с тобой снова стали друзьями, как прежде, – пробормотала Корделия. – Наверное, сейчас ты хочешь поговорить с Грейс наедине. Дай ей знак, что ты здесь – все заняты разговорами, никто не заметит вашего отсутствия.
Джеймс хотел что-то сказать, но Корделия уже отвернулась и ушла по направлению к озеру и участникам пикника. Она не чувствовала в себе сил выслушивать благодарности за то, что оставила его в покое.
Люси прекрасно понимала, зачем Корделии понадобилось поговорить с Джеймсом; вчера вечером он вел себя возмутительно. Даже если с девушкой тебя связывает всего лишь дружба, нельзя оставлять ее одну во время танца. Помимо всего прочего, подобные происшествия дают всяким розамундам уэнтворт повод для мерзких сплетен. Она сделала себе мысленную заметку: как только они останутся вдвоем, нужно будет обязательно рассказать Корделии о том, что случилось с Евгенией Уэнтворт.
Вообще-то, ей нужно было многое обсудить с Корделией, и желательно наедине. «Вчера вечером я говорила с призраком, невидимым для всех, кроме меня. С призраком юноши, умершего не до конца».
Люси несколько раз порывалась заговорить о Джессе с Джеймсом и с родителями, но всякий раз отказывалась от этой мысли. По какой-то причине, которую она не смогла бы четко сформулировать, эта встреча казалась ей очень