Ученик ехал рядом с белым верблюдом, держа на руках ребенка.
– Она такая крошечная, такая спокойная, – проговорил он. – Настоящее чудо. Всевышний был добр к нам, Мерьем. – Он поморщился.
– Лодыжка?
– Да.
– Тогда лучше отдай малышку мне.
– Нет. Подобные мгновения и без того уже редки. И станут еще реже. – Он на минуту задумался. – Сколько еще пройдет времени, прежде чем я смогу отослать их всех прочь?
– Ты о чем?
– Как скоро мы добьемся успеха? Как скоро я смогу обосноваться на одном месте и вести обычную жизнь с тобой и с ней? Мы путешествуем по тайным тропам уже три года, и ощущение такое, будто прошло тридцать.
– Никогда, милый. Никогда. И мне, как жене, с трудом даются эти слова. Но когда с тобой заговорил ангел, ты стал Эль-Мюридом навеки. Пока Всевышнему угодно, чтобы ты оставался среди живых, тебе придется оставаться Учеником.
– Знаю, знаю. Во мне всего лишь говорит смертный, жалеющий о том, чему никогда не сбыться.
Какое-то время они ехали молча.
– Мерьем, – сказал Эль-Мюрид, – мне одиноко. У меня нет никого, кроме тебя.
– В твоем распоряжении половина пустыни. Кто приносит нам еду и воду из селений? Кто несет истину в провинции, которых мы никогда не видели?
– Я имел в виду друга. Простого обычного друга. Кого-то, с кем я мог бы играть, как в детстве. Кого-то, с кем я мог бы поговорить. Кого-то, с кем я мог бы делить страхи и надежды, а не того, кто всецело охвачен мечтами Эль-Мюрида. Наверняка ты чувствовала себя так же после того, как умерла Фата.
– Да. Быть женщиной Эль-Мюрида тоже одиноко. – Она помолчала. – Но у тебя есть Насеф.
– Насеф – твой брат, и я никогда не скажу тебе о нем дурного слова. Да, я люблю его как собственного брата. Я прощаю его как брата. Но нам никогда не стать настоящими друзьями, Мерьем. Мы лишь союзники.
Мерьем не стала спорить. Она знала, что это правда. У Насефа тоже не было никого, кому он мог бы довериться. И никакая дружба не могла расцвести между ее мужем и братом, пока они не до конца уверены друг в друге.
Путь был долгим и тяжелым. Под конец Насеф начал еще и подгонять спутников. Все основательно вымотались, кроме самого Насефа, которому, казалось, была неведома усталость.
– Вот он, – восхищенно прошептал Эль-Мюрид, забыв о боли в лодыжке. – Себиль-эль-Селиб.
Луна в третьей четверти освещала окруженную горами низину, занимавшую лишь второе место после Аль-Ремиша в душах сыновей Хаммад-аль-Накира, так же как когда-то она занимала второе место после Ильказара в душах