– Я думаю, черный ворон, это монастырская братия, которая забирает у тебя лучшие земли. Видать, затеяли еще один жирный кусок отхватить.
«Умен, умен, не ошибся в нем», – государь пристально посмотрел в глаза дьяка.
– А ведь не все монахи такие. Вон Гурий из Кирилло-Белозерского монастыря велел вернуть мне земли, дарованные монастырю еще батюшкой моим. И старец Нил, хоть и удалился в пустынь на реку Сорку, слышал я, поддержал его.
Иоанн Васильевич решил сыграть роль справедливого государя и посмотреть, что скажет на это дьяк.
– Все так, государь. Только когда это было? Почитай, три года прошло. Венедикт сменил Гурия. И в три раза больше землицы набрал. На Соловецкое море замахнулся. Там и рыбу ловит, шведам и ливонцам продает.
Слова Курицына не были в новинку государю. Знал он все о делах монастыря. После смерти князя Михаила Андреевича стал он патроном монахов-белозерцев и вполне мог поубавить их земельный аппетит. Но сомнения одолевали его. С одной стороны, монастырская торговля была выгодна, давала прибыль в казну. С другой – примеру этому следовали другие монастыри. Каждый стремился захватить кусок получше. Особенно касалось это пахотных земель.
– Давай проверим, – решился Иоанн Васильевич испытать судьбу.
Курицын взял чистый лист бумаги и разделил его на восемь равных частей.
– В каждой осьмушке я сделаю запись об угрозе государству нашему, – объяснил он Иоанну Васильевичу. – Потом возьму в руки зернышко и брошу на лист. Куда оно упадет, с той угрозой в первую очередь бороться надо господину моему Великому князю. Угрозы я разделю поровну, – продолжил Курицын. – Четыре из них будут происходить извне, следующие четыре будут иметь внутреннее свойство.
В первой осьмушке Курицын написал: «Ливонцы нападут на русских купцов в Ревеле». Во второй: «Шведские рыцари подступятся к Новгороду Великому». В третьей: «Литовцы объявят войну и двинут войска на Москву». В четвертой: «Татары Менгли Гирея нарушат мир с Москвой и войдут в наши пределы». В пятой: «Церковники наши захотят отделиться от Константинопольской церкви». В шестой: «Монастыри присвоят себе новые земли Московского княжества». В седьмой: «Бояре устроят смуту супротив господина своего Великого князя». В восьмой: «Тяжелый недуг отнимет здоровье наследника престола».
Иоанн Васильевич внимательно смотрел, как округлые буквицы ровно ложатся на бумагу из-под твердой руки дьяка.
– Ну, насчет шведов ты, Федор, приврал малость, – не выдержал он.
– Почему, – возразил дьяк. – А как быть с секретной бумагой от короля шведского магистру ливонскому, о которой узнал наш человек в Ревеле?
– Но там говорилось о Пскове, – настаивал на своем Иоанн Васильевич.
– Говорилось о Пскове, а Новгород к шведам ближе, – не уступал Курицын.
– Ну ладно, насчет Менгли Гирея объясни. Я считаю, верен он мне.
– Я господин мой, Иоанн Васильевич девять месяцев в плену у турок был. Если султан