Иногда ветер, становившийся все сильнее, приносил глухое ворчанье грома, пока еще неуверенное, сварливое, и тогда суслики прижимали уши, терли лапами мордочки, словно умываясь этими звуками, и их усы дрожали, ловя жаркое дыхание неумолимо приближающейся грозы.
Горячая волна воздуха катилась перед тучей, плыла над травами душным маревом, на ее пути смолкали бесчисленные полчища кузнечиков, опускались на жесткую высохшую траву слепни, пытаясь укрыться под листьями, дрофы торопливо собирали и прятали под крыльями недавно оперившихся птенцов, и суслики ныряли в норы, возмущенно свистя напоследок.
А туча все ползла, закрывая небо, и солнечный свет отступал, пока от него не остался один янтарно-алый край заходящего солнца, да и тот вскоре утонул в сиренево-серой мгле, покрывшей мир плотным душным одеялом.
Стоя у распахнутого в бесполезных поисках прохлады окна, Раэн завороженно любовался редкими серебристыми росчерками молний на темно-лиловом. Небо, залитое тучей до краев, казалось гигантским дымчатым аметистом невероятной глубины, которая едва угадывалась под непрозрачной, наполненной грозовой мутью поверхностью. Это было красиво и страшно. Такой он степь еще не видел. Впрочем, любоваться грозой Раэн предпочитал из окна удобной комнаты в доме местного управителя, а не в самой степи под дождем и ветром…
– Что там интересного, почтенный?
– Гроза идет, – вздохнул Раэн, отходя от окна и присаживаясь на край широкого низкого дивана.
– Скорей бы, – буркнул наиб, отдавая ему пустую чашку из-под зелья. – Дышать нечем. Когда я встану?
– Если хотите жить, то не раньше, чем через неделю. А в дорогу соберетесь через две-три.
Наиб недовольно засопел, явно собираясь возразить. Раэн поставил чашку на столик у дивана, в упор посмотрел на ир-Дауда. Губы уже не синие, лицо перестало отливать восковой желтизной. А то ведь на покойника был похож. Беда с этими любителями работать до последнего вздоха.
– Светлейший, вы хоть понимаете, как вам повезло? Если бы приступ случился в степи, а не возле города, если бы местный целитель не был хорош, если бы я не привез вам письмо светлейшей госпожи… Я ведь говорил, что вам следует ехать в паланкине. Или вы считаете, что я плохо знаю свое ремесло? Дождались, пока уберусь подальше, и сразу же в седло пересели.
– Никогда на сердце не жаловался, – буркнул наиб, обиженно глядя в сторону.
– Верю, – примиряюще улыбнулся Раэн. – С людьми долга такое бывает – они умеют не замечать собственную слабость и нужду в отдыхе. Но ведь если не смотреть на змею, она от этого не исчезнет? В вашей жизни, господин ир-Дауд, были бои, тяготы походов, горе от потери близких… Вы износили сердце, словно кожаные ножны для сабли. Клинок духа чист и остер, однако ножны истерлись и вот-вот лопнут. Хотите – можете не слушать меня и дальше. Но тогда ваш племянник очень быстро останется единственным мужчиной в роду.
Он поднес к губам медальон целителя, вспышкой подтверждая искренность сказанного.
– Снимая приступ, я лишь убрал боль, но болезнь никуда не ушла. Сердечная мышца изношена и может порваться в любое мгновение. Светлейший, вы славный военачальник, но в битве с недугами смыслите меньше лекаря. И либо вы будете меня слушаться беспрекословно, как хороший солдат – своего полководца, либо готовьтесь к худшему.
Бронзовое солнышко, обвитое змеей, сияло ровным белым светом, рассеивая наступившую в комнате темноту. Наиб несколько мгновений смотрел на знак, потом устало откинулся на подушки.
– Что ж раньше не лечили, почтенный? – поинтересовался он ворчливо, сдаваясь.
– Лечил, – отозвался Раэн. – И этого хватало. Когда в крепостной стене нет дыры, ее легко укрепить. Но с проломом справиться куда труднее. Несколько дней покоя – и ваше сердце окончательно окрепло бы. Но вы сели в седло и занялись делами, обратив мои усилия в пыль.
– Значит, неделя?
– Самое меньшее, – подтвердил Раэн, поднимаясь. – И никаких переживаний. Только сон, лекарства, легкая еда… Гроза пройдет – вам станет легче. А теперь лучше поспать.
Он вышел, аккуратно прикрыв дверь, и взглянул на мающегося в коридоре джандара.
– Сейчас уснет. Благодарите богов, что местный лекарь протянул время до моего приезда.
– Я слышал, – тихо проговорил ир-Нами. – Благослови боги его и вас. Теперь-то что?
– Теперь только лежать, – пожал плечами Раэн. – Сердце у него – тронь и расползется, но я с этим справлюсь.
В узком длинном коридоре без окон было темно и почти прохладно, только у комнаты наиба горели масляные лампы, рассевая мрак. Раэн велел устроить больного в самой безлюдной части дома, приставив слуг, чтоб исполняли