Я стоял, прислонившись спиной к входной двери, и пытался трансформировать картинку в какую-нибудь другую, но увиденное оставалось тем же: вязкая черная масса с неопровержимыми признаками жизни, которая пробивалась сквозь трещину в штукатурке.
Я открыл дверь и вышел на воздух. Перед глазами у меня плясали мерцающие точки. Я потер лицо, и моя правая ладонь окрасилась кровью. У меня началось носовое кровотечение. Только сейчас я понял: то, что я называл «давлением», внутри прачечной действовало сильнее, чем где-либо.
Не помню, как вышел со двора на улицу. Я где-то бросил свое полотенце и нижнее белье, потому что их не было у меня в руках, когда я оказался прямо у витрины «Декоримы».
Я не знал куда идти. На меня косились прохожие, и только тогда я понял: вкус ржавчины у меня во рту означает, что носовое кровотечение еще не остановилось. У моих ног образовалась лужица, и от вида утекающей через трещину в брусчатке крови меня передернуло. В кармане я нашел старый чек, размял его, чтобы стал мягким, и сделал из него две затычки, которые затолкал в ноздри. Плюнул себе в руку и более или менее начисто вытер лицо вокруг рта. И после этого пошел.
Не думая, куда меня несут ноги, я прошел по улице Кунгсгатан по направлению к площади Стуреплан. Куда бы я ни бросил взгляд, везде замечал трещины. На фасадах домов, в мощеных мостовых, на лицах людей. Трещины, в которое это могло просочиться.
Что это было? Что?
Этого я как раз не знал, именно это меня и пугало, и я по-прежнему трачу свою жизнь на то, чтобы это выяснить. Что же такое проникает в нас и что оно с нами делает. Что-то иное, являющееся нам в разных формах.
Я повернул на улицу Биргер-Ярлсгатан, привлеченный запахом моря со стороны залива Нюбрувикен. В голове начало проясняться, и трещины в лицах людей превратились в морщины, рты и глазницы. Стоя на набережной Нюбрукайен и смотря вдаль поверх воды, я сделал глубокий вдох, и стало еще немного легче.
Что же такое я видел в трещине в потолке? Если не принимать во внимание, что это было похоже на субстанцию из носа у ребенка, что в этом было такого страшного? Ничего. Крыша была дырявая, и что-то протекло. А я-то тут при чем?
Когда я стоял, смотрел на медленно проплывающие паромы, идущие в Ваксхольм, и вдыхал свежий запах озера Меларен, мне чудилось, что это просто еще одна проделка моего мозга, который вскипал, как плотно закрытая кастрюля. Солнце сияло над фьордом, и мимо меня проходили счастливые люди, идущие на Юргорден[4].
Я вынул и проверил затычки из носа – кровотечение прекратилось. Я бросил затычки в воду, где ими заинтересовались утки. Повернулся и снова направился в сторону города.
Ладно.
Как бы хорошо мне ни удалось обесценить то, что лезло наружу, до такой степени, что оно перестало иметь ко мне какое-либо