Кристина морщит лоб.
– Это же мифическое?
Шустов кивает. Она снимает его.
– Все-таки шапка у тебя клоунская, – говорит она.
– Между прочим, полагали, что это царство находится где-то в восточных краях, в Тибете, в Монголии, даже в Казани…
– Или здесь? – догадывается она.
– Да. Но это уже мое предположение.
– На чем оно основано? – сухо интересуется она.
– Ну вон же, сколько тут церквей. Вон выглядывает крест. Вон. И пока шли, видели. Да и прямо перед гостиницей. А этот пресвитер и был христианским царем среди шаманов, мусульман, буддистов и всяких даосов там.
– Что-то вас, господин торговец, на запредельное потянуло.
Шустов с ухмылкой на тяжеловатом, слегка обрюзгшем лице оглядывается на пройденную арку и делает широкий жест. Кристина перестает снимать его на смартфон, бормочет, что надо обязательно переменить головной убор.
– Вот еще, – брюзжит Шустов. – У нас в Питере все так ходят.
– Что, если нас увидит кто-то из прибывших на конференцию?
– Начхать. Откуда им знать, что я твой муж? Может, любовник.
– Хм, ему тоже надлежит выглядеть соответствующим образом.
– Каким образом?
– Таким. Не клоунским.
Шустов хрипло смеется, проводит ладонью по стреляющей щетине.
– Известный биолог Кристина Альбертовна Шустова и клоун, торгующий финским ширпотребом.
– Китайским.
– Какая разница.
– Вообще-то немаленькая. Эти знаменитые финские пуховики, шведские парки и шубы из скандинавской норки на соседнем рынке продают пареньки и девчата из Поднебесной – и в несколько раз дешевле.
– Перебивают нас дешевизной, выезжают за счет вала.
– Ну, дорогуша, перестань, я же не инспектор администрации Адмиралтейского района. Просто люблю точность.
– Конечно, нет, уважаемый представитель «Потребнадзора».
– О-о, это что-то новенькое.
– Да нет, как раз старенькое. Надзирать и потреблять – это ваше призвание. Плащик-то на вас истинно финский. Сапожки шведские. Перчатки норвежские.
Лицо Кристины искажает брезгливая гримаса.
– Не перебарщивай.
– Ну я уже не помню, чьи перчатки… Но именно так мы и одеваем всяких там инспекторов-потребителей.
– Как будто кто-то неволит.
– Да-с, неволит! Жизнь и неволит! – восклицает Шустов, кривляясь.
Помпон на его шапке раскачивается из стороны в сторону, как огромный бубенец пестрого, оранжево-голубого цвета.
Действительно, как можно было надеть в столице иностранного государства, мирового лидера по выпуску кораблей, родины тхэквондо и непримиримо жестокого режиссера Ким Ки Дука такой дурацкий колпак. Он надел его даже раньше, еще в самолете. То есть еще раньше – в Пулкове. Да, в Пулкове он уже был в этой шапке. А может и нет, еще стеснялся, так, накинул капюшон финской куртки. А в Пулкове или все-таки в самолете, когда тот пролетал мимо Байкала, самого