Ужас, навеянный кошмарными убийствами в Уайтчепеле, постепенно забывался, хотя все еще продолжали нестись упреки в адрес полиции, потерпевшей полное поражение и так и не сумевшей поймать самого кровавого в истории Лондона убийцу или хотя бы установить, кто он. Пресса окрестила его Джеком-потрошителем. Из-за той неудачи ушел в отставку главный комиссар полиции. Королева Виктория вот уже двадцать восемь лет продолжала оставаться безутешной вдовой, добровольно заточившей себя в Виндзоре. А в общем и целом дела в стране шли не так уж плохо, и даже наметилось немало добрых перемен. Что касается инспектора Питта, то он никогда еще не был так доволен жизнью. Он нежно любил свою жену и был счастлив с ней, его двое здоровых и веселых детей радовали его, он с удовольствием следил за тем, как они растут, и все это переполняло его отцовской гордостью. Ему везло в работе, он стал неплохо зарабатывать, что давало возможность содержать уютный и удобный дом и время от времени даже баловать ближних и себя – правда, в разумных пределах – некоторыми излишествами.
– Инспектор! – услышал он возбужденный, с легким придыханием голос, а затем чьи-то шаги. Кто-то быстро спускался к нему.
– Вы – инспектор Питт, сэр? – громко стуча башмаками по каменным ступеням, окликнул его постовой констебль. – Это вы будете, не так ли? – Констебль остановился и облегченно вздохнул. – Мистер Драммонд послал меня за вами и велел обязательно найти. Ему нужно видеть вас как можно скорее, это так.
Томас неохотно обернулся и посмотрел на вспотевшего, смущенного молодого полицейского, на его разгоряченное лицо и мундир с медными пуговицами, начищенными до блеска. Глаза констебля были полны тревоги – он, видимо, опасался, что не так быстро выполнит срочное задание начальства. Мика Драммонд был самым главным на Боу-стрит[1], и к тому же джентльменом, а Питт – инспектором, чью работу наконец начали оценивать по достоинству.
Томас доел остатки заливного, сунул смятый кулек в карман, а хлебные крошки бросил в реку чайкам. Они налетели мгновенно, сверкая на солнце белыми крылами.
– Благодарю, констебль, сейчас иду, – успокоил юношу инспектор. – Он у себя в кабинете?
– Да, сэр. – Полицейский хотел было что-то еще добавить, но поостерегся. – Да, сэр, у себя, – подтвердил он, следуя за Питтом, уже поднимавшимся по ступеням на набережную.
– Спасибо, можете отправляться на пост, – еще раз поблагодарил констебля Томас и зашагал по направлению к Боу-стрит. Он решил, что пешком дойдет гораздо быстрее; не стоит тратить время на поиски кэба в таком людном месте, как набережная. Денек выдался отличный, и кругом было немало желающих прокатиться в экипаже, чтобы подышать свежим воздухом.
Наконец инспектор достиг полицейского участка – к великому облегчению дежурного сержанта, увидевшего его еще издали, – не медля, поднялся по лестнице и постучался в дверь кабинета начальства.
– Войдите! – услышал он нетерпеливый голос Драммонда.
Войдя, Питт по привычке плотно прикрыл за собой дверь. Шеф стоял у окна, как всегда безукоризненно одетый с той легкостью и простотой, которая свидетельствует о врожденном вкусе, исключающем какое-либо щегольство. Его узкое худое лицо выражало волнение и тревогу, была она и в каждом его движении, и в напряженной прямоте осанки.
– А, Питт, очень хорошо, что вы здесь, – приветствовал он инспектора улыбкой, которая тут же сменилась прежней озабоченностью. – Я передал Парфитту дело о мошенничестве, ибо для вас у меня есть кое-что поважнее. Это весьма деликатное… – Тут он осекся, на мгновение задумался, а потом со знакомой Томасу решимостью отбросил сомнения. Питт ценил начальника именно за эту прямоту, отсутствие лицемерия и недомолвок, часто присущих чиновникам высокого ранга. Если сейчас Драммонд на мгновение заколебался, то на это есть веская причина. Видимо, важность и необычность дела давят на него, и этим объясняется то, что он не сразу находит нужные слова. Инспектор терпеливо ждал.
Наконец Драммонд перешел к сути дела.
– У меня есть задание, которое я хотел бы поручить именно вам. – Их уважение друг к другу во всем, что касалось совместной работы, порой переходило в подобие дружбы. Именно это чувство руководило сейчас Драммондом. – Ко мне только что обратился человек, занимающий весьма высокий пост, обратился как… к другу. – Шеф сделал едва заметную паузу, прежде чем произнести последнее слово, но Питт не без удивления заметил, как легкая краска залила его лицо.
Драммонд отошел от окна, выходившего на улицу, и теперь стоял за своим большим столом, обитым кожей.
– Он попросил меня предупредить действия местной полиции, – продолжил он, – а также прессы и взять на себя рассмотрение этого дела. У вас гораздо больший опыт в подобных случаях, чем у кого-либо другого, Питт. Если быть откровенным, я намеревался поручить вам вообще все политические дела – или те, что могут иметь политический резонанс. Я знаю, что вы против такого повышения, ибо не привыкли сидеть в кабинете… – Он снова умолк, глядя прямо в глаза Томасу.
Питту очень хотелось облегчить начальнику