Выйдя на нужном этаже и дойдя до дверного порога моего ученика, я упёрся взглядом в незнакомую дверь, что впрочем, не слишком меня изумило: я редко пользовался дверьми как таковыми. Перед кнопкой звонка я в нерешительности замер. Я разглядывал пристально и внимательно этот чёрный, вырезанный из пластика, прямоугольник с чуть выщербленным правым нижним углом, обрамлённый белой пластиковой каймой, слегка забрызганной извёсткою после побелки стен. Бесхитростный предмет ведал ответ, что пока ещё для меня оставался неявным, так как я боялся его узнать. Просто принцип суперпозиции[34], – мрачно усмехнулся я про себя.
Хлоя с некоторым изумлением следила за мной, не понимая, в чём причина такого необъяснимого поведения. После нескольких тягостных минут, взглянув исподлобья с долей иронии на моё отрешённое лицо, моя спутница решительно позвонила в дверь. Я очнулся и замер. Звук, похожий на колокольный, превратился для меня в набат. А секунды вытянулись, словно точки при астигматизме, в длинные линии. Ожидание стало настоящим мучением. Я мог услышать, будучи ещё на первом этаже, шаги в квартире Мигеля или даже дыхание, однако я не хотел того, и свёл к минимуму всякую чувствительность, кроме базовых ощущений, которыми обладают и люди.
Спустя секунды, счёт которым я потерял, дверная защёлка повернулась. На пороге стоял мой ученик, мой Мигель. Вполне живой и вполне настоящий. Немного растерянный и изумлённый. Коллапс волновой функции[35]. Мои губы растянулись в совершенно бессмысленной отстранённой улыбке. Я слегка склонил голову к правому плечу и полностью погрузился в собственные внутренние переживания. Это было нечто совершенно мною непознанное и фантастичное. Хлоя, оттолкнув меня в сторону и кивнув Мигелю, небрежно его поприветствовала, так, будто они знакомы, и вошла в квартиру, сказав, что стоять и мёрзнуть на пороге ей надоело. Мой ученик рассеянно проводил девушку мимолётным взглядом и вновь перевёл свои глаза на моё чудаковатое лицо. Я… видел то, что происходило в его душе: будто потоки резко отличающегося по температуре воздуха встретились, образуя дрожащую муаровою дымку. Он многое хотел мне сказать. Но слов не осталось – фразы выгорели дотла. И их неосязаемый пепел кружился в воздухе. Я желал бы остановить этот миг. Зафиксировать как на фотопластинке. И остаться в нём. Кошмары разоблачены и рассеяны. Жизнь продолжается. И она будет вечна.
Если бы Рай для меня существовал, он был бы именно таким – замершим мгновением безбрежного покоя и блаженства.
Мои абстрактные размышления прервал окрик со стороны кухни. Хлоя спрашивала, долго ли ей нас ещё ждать.
Вернувшись на землю в прямом и переносном смысле, я переступил порог, и дверь за мною захлопнулась. Мигель отошёл на несколько шагов, любезно пропуская меня вперёд. Мы проследовали на кухню, где, уже облекшись в одежду юноши, то есть, накинув одну из его рубашек и застегнув её на пару пуговиц, Хлоя заваривала чай. Что же, распоряжалась