– Вам понравилась опера? – спросила Мелисанда, отрываясь от зеркала и поворачиваясь к Суону. Она была ещё в костюме, и, вероятно, ещё в роли любимой дочери Навуходоносора, очень возбуждённая, с горящими глазами, с лихорадочным румянцем, пробивающимся сквозь толстый грим.
– Я под глубочайшим впечатлением, – искренне признался Суон, вручая ей розы.
Мелисанда торжествующе улыбнулась, с чувственной жадностью посмотрела на цветы, а потом перевела взгляд на инспектора так, будто готова была отдаться ему сейчас же. Она относилась к тому типу актрис, которые испытывают от игры род сладострастного возбуждения, и эта страсть естественным образом выходила за пределы сцены. Мелисанда обольщала мужчин неосознанно: она просто источала наэлектризованную ауру чувственности, и горе было тому, кто оказывался слишком слаб, чтобы сопротивляться этой силе. Неудивительно, что примадонна была замешана в невероятном количестве скандалов, и оставалось лишь посочувствовать барону фон Мюкк, который явно недооценил таланты своей супруги. Суон с трудом сохранял самообладание, но в его мозгу отчётливо и предостерегающе прозвучал голос Ивы: «Весь мир – театр…». Быть актёром в театре мадам фон Мюкк вовсе не входило в планы инспектора.
Примадонна позволила Суону сесть на банкетку и внезапно изобразила перед инспектором сцену глубокого раскаяния.
– Ах, мистер Суон, мне так неудобно, право! Мой браслет, он нашёлся. Так странно, в моём манто, там, знаете ли, небольшая муфта… Я была уверена, что за столом была в нём, и вдруг! Я невнимательна, наверное. Обнаружила, только придя домой. Я не очень расстроила вас, дорогой мистер Суон? – лицо актрисы выражало самое глубокое сожаление.
– Прекрасно, миссис фон Мюкк, я очень рад за вас, – Суон был потрясен до глубины души, но всё же держался приятного, любезного тона. – Вы не позволите мне взглянуть на этот браслет?
– О, конечно, инспектор. Право, это сущая безделица… – Мелисанда вынула браслет из ящичка своего туалетного столика и протянула инспектору, – Но, право, потерять его для меня было бы истинной трагедией. Конечно, он очень мне нравится, но дело даже не в этом.
Браслет, действительно, выглядел не слишком шикарно по сравнению даже с теми скромными жемчугами, которые лежали на туалетном столике перед актрисой. Толстый, вероятно, дутый, браслет тёмного серебра был украшен филигранью и крупными, неправильной формы камнями ярко-голубой с чёрными жилами, бирюзы. Несколько мелких кораллов были неровно посажены среди бирюзы.
– Простите, мадам, ваши ценности застрахованы, я надеюсь?
– Да, я всё страхую у «Зигеля и Брауна», но дело не в этом… Вы знаете, мой муж… пока ещё муж… я надеюсь, что скоро я стану свободна… он так патологически ревнив! Как венецианский мавр! Вы не представляете себе, как я страдаю, – губы Мелисанды задрожали, она отвернулась, прикрыв глаза рукой, и продолжила