Дорого он дал бы за то, чтобы подольше их не встречать.
Молодой венн ещё несколько мгновений сидел неподвижно, потому что происходившее вдалеке его никоим образом не касалось. Но стоило ему вновь поднять руку с гребешком, как мужским голосам ответил женский. В нём не было испуга и боли, женщина спокойно пыталась усовестить разошедшихся мужиков, но…
Это был голос матери Волкодава.
Голос, отзвучавший для него семь лет назад.
Рассудок твердил, что венна дурачит шалость горного эха. Или какой-нибудь морок, ютящийся на границе миров. Или причуда его собственной памяти. Или…
Да кто ж его слушал!
Гребень полетел обратно в мешок. Волкодав снялся с места слитным движением, не членившимся на разгибание спины и подъём с колен. Снялся и во все лопатки побежал вперёд по тропе.
Чёрный зверёк только фыркнул и покрепче вцепился в удобный ремешок на его левой косе, так и оставшейся нерасплетённой. Кожаный «насест» немилосердно мотало, зверёк то и дело распахивал крылья. Тогда становилось заметно, что одно крыло разорвано почти пополам.
Перво-наперво Волкодав увидел костерок под нависшей скалой. Рядом пасся смирный серенький ослик. Длинноухий безмятежно пощипывал жилистую осеннюю травку. Он ничуть не забеспокоился при виде рослого незнакомца, вылетевшего из-за поворота тропы. У огня лежали расшитые перемётные сумы, войлочная подстилка и смятое одеяло. Недобрые гости потревожили чей-то ночлег. Волкодав мимолётно отметил про себя, что хозяйка осла и мешков – не хозяин, а именно хозяйка – определённо невысокая и хрупкая. Сбавив шаг, он выглянул из-за скалы.
Полная луна светила по-прежнему ярко, бросая резкие тени. Нападавшие – а их было действительно двое – показались венну неразличимыми близнецами. Из таких в Самоцветных горах получались надсмотрщики. Да не совестливые служаки, у которых среди рабов водились друзья, а самые лютые погонялы, гораздые потешиться над безответным невольником. Один из двоих держал в руках… нет, не кнут. Толстое копьё с широким наконечником. Второй поигрывал короткой дубинкой, но больше для острастки. Разбойников ждала лёгкая добыча, на кого тут было особо вооружаться?
От них, спиной к Волкодаву, медленно пятилась тоненькая гибкая девушка в синих шароварах и серой стёганой безрукавке. Лунный свет серебрил густые пепельно-светлые волосы, сколотые на затылке деревянными шпильками. Девушка держала перед собой посох, вскинутый в защитном движении. Ни она, ни разбойники ещё не заметили Волкодава.
– Брось палку-то, дура, – сказал державший копьё. – Смотри, осердимся, на неё и насадим!
– Лучше подумай, как нам понравиться, – хохотнул второй. – Тогда мы тебя, может, и не добьём…
Оба говорили по-саккаремски. Для таких, как они, и в Саккареме, и в соседнем Халисуне водилось одно слово: урлаки.
Девушка со вздохом ответила:
– Так-то вы чтите Богиню, Которой поклоняется здешний народ…
В её голосе по-прежнему не было