и их собственные, был азраэльского образца: с прямым клинком и рукоятью в полторы ладони. Тонкий, изогнутый отросток гарды прикрывал рукоять, защищая пальцы. Ваэлин разбирался в мечах: в доме его отца, над камином в трапезном зале, их висело множество, и у мальчишки чесались руки их подержать, хотя он ни разу не решился к ним прикоснуться. Разумеется, те мечи были куда больше этих деревянных игрушек: клинки больше ярда
[4] в длину, побитые и порубленные – их регулярно точили, но лезвия оставались неровными, оттого что точильный камень сглаживал многочисленные зарубки и зазубрины, полученные мечом на поле боя. Один из мечей всегда притягивал его взгляд сильнее остальных. Меч висел высоко, там, куда ему было не дотянуться, и клинок смотрел вниз, прямо ему в нос. Это был довольно простой клинок, азраэльский, как и большинство остальных, и не такой изысканный, как некоторые другие, но, в отличие от них, его клинок не носил следов правки: он был отполирован до блеска, но все зарубки, царапины и зазубрины, портящие сталь, так и остались нетронутыми. Ваэлин не решался спрашивать об этом у отца и потому отправился с этим к матушке, хотя трепет он испытывал почти такой же: он знал, что мать ненавидит отцовские мечи. Он нашел ее в гостиной, за чтением, как это часто бывало. Это было в самом начале ее болезни, лицо у нее сильно осунулось, и Ваэлин поневоле пялился на него. Когда он проскользнул в комнату, она улыбнулась и похлопала по сиденью рядом с собой. Она любила показывать ему свои книжки. Он смотрел картинки, а она рассказывала ему про Веру и Королевство. Мальчик сидел, терпеливо слушая историю Керлиса Неверного, обреченного на вечную погибель за то, что он отверг наставления Ушедших, пока она не умолкла достаточно надолго, чтобы он успел задать вопрос:
– Матушка, а отчего отец не правит свой меч?
Она остановилась на середине страницы, не глядя на сына. Молчание затянулось, и Ваэлин уже подумал было, что матушка решила перенять отцовское обыкновение просто не слышать его вопросов. Он хотел было извиниться и спросить разрешения уйти, когда она сказала:
– Это меч, который твой отец получил, вступив в королевское войско. Он много лет сражался им, пока рождалось Королевство, и, когда война была окончена, король сделал его мечом Королевства. Вот почему ты носишь имя Ваэлин Аль-Сорна, а не просто Ваэлин Сорна. Отметины на клинке – это история того, как твой отец сделался тем, кем он стал. Потому он и оставил его как есть.
– Сорна, очнись! – рявканье Соллиса вернуло его к действительности. – Так, крысья морда, ты будешь первым! – сказал он Каэнису, жестом приказав хрупкому мальчишке встать напротив себя. – Я буду нападать, вы обороняться. И так до тех пор, пока кто-то из вас не отразит удар.
А потом Соллис как будто расплылся – движение его было так стремительно, что и не уследишь, – его меч вылетел вперед и ударил Каэниса прямо в грудь прежде, чем тот успел хотя бы поднять свой меч. Мальчик растянулся на земле.
– Позор, Низа! – коротко бросил Соллис. – Теперь ты – как тебя там? Дентос.
Дентос был остролицый долговязый парнишка с жидкими
