Чёрная мадонна. Дж. Р. Лэнкфорд

сэр, если вы…

      – Вы прекрасно поработали. Ступайте, – произнес Браун и взглядом указал ей на дверь.

      Бетти замешкалась лишь на мгновение. Льюистон облегченно вздохнул: он устал ощущать за своей спиной вечного тюремщика и соглядатая.

      – Вы же знаете, что мне нужна помощь, – тем не менее сказал он, обращаясь к Брауну. Тот достал из кармана небольшой кожаный портсигар и извлек из него сигару.

      – Придет еще кое-кто, – сообщил он и кивнул на капельницу. – Ну, действуйте!

      Льюистон предпринял последнюю попытку оттянуть время. Он уже спас Джонса, хотя и вопреки собственному желанию.

      – Наверно, вам не стоит здесь курить.

      – Вы хотите сказать, что пациент будет против? – спросил Браун и достал позолоченную зажигалку. – По-моему, лишний раздражитель пойдет ему только на пользу.

      – Его уже нельзя считать безнадежным, так что не хотелось бы подвергать его риску.

      – Неужели? Так вот, значит, почему вы это сделали? Потому что считали безнадежным? А вовсе не потому, что ваша жена потребовала развода?

      При упоминании жены по спине Льюистона пробежал неприятный холодок. Он поежился.

      Браун улыбнулся и закурил сигару, явно дорогую, изготовленную на заказ из отборного табака. Как показалось Чаку, курил он вульгарно – с неким непристойным, нарочитым и надменным сладострастием, как будто затягивался не только дымом, но и всем растением, с которого был сорван табачный лист, руками, свернувшими его в сигару, спинами нагибавшимися, чтобы вырастить и сорвать его, почвой, на которой вырос табачный куст… Но как он узнал о повестке в суд?

      – Я врач. Я не убиваю людей, – произнес Льюистон, однако, вспомнив, что именно это и намеревался сделать с Красавчиком Джонсом какое-то время назад, добавил: – То есть я хочу сказать…

      – Любой врач убивает; любой врач бывает виновен в смерти своих пациентов, – презрительно фыркнул в ответ Теомунд Браун.

      Льюистон не нашел, что на это ответить. Перед мысленным взором тотчас возникли три мертвых лица из далеких дней в самом начале его медицинской карьеры. Неверный диагноз – несварение вместо инфаркта – свел в могилу человека с избыточным весом, переевшего накануне тяжелой пищи. Пенициллин, впрыснутый подростку, страдавшему аллергией. Незамеченное внутреннее кровотечение у ребенка, упавшего с лестницы. Да, верно, в начале врачебной карьеры на его совести были три этих смерти. У большинства врачей бывали случаи с летальным исходом по причине ошибки в диагнозе, но эскулапы всегда утешали себя тем, что спасли сотни других жизней. Разница лишь в том, что лица спасенных постепенно стираются из памяти, в отличие от лиц тех, кого не удалось спасти.