Позади послышался лязг, когда кто-то раскрыл традиционную приставную лесенку.
Смимз развернулся и прошипел:
– А ну, держи эту штуковину прямо!
– Извините, хозяин, – отозвался временный помощник, пытаясь удержать выскальзывающее из рук и крайне травмоопасное чудовище, в которое превращается любая стремянка при первой же возможности, а зачастую и без таковой.
– И не шуми! – рыкнул Смимз. – Хочешь до конца жизни оставаться стекальщиком?
– Честно говоря, мне нравится эта работа, сэр…
– Ха! Недостаток честолюбия – проклятие рабочего класса. Ну, давай сюда.
Свечной служитель ухватился за стремянку в ту самую секунду, когда злополучный помощник ее сложил.
– Прошу прощения, сэр.
– У макального чана всегда найдется еще одно местечко, – намекнул Смимз, дуя на пальцы.
– Верно, сэр.
Свечной служитель уставился на серое, круглое, бесхитростное лицо. У парнишки был неистребимо дружелюбный вид, который, по правде сказать, приводил в замешательство, особенно если собеседник знал, что конкретно видит перед собой. Смимз это знал. Он только не знал, как это называется.
– Напомни, как тебя звать? Не могу же я всех помнить по имени.
– Натт, мистер Смимз. С двумя «т».
– Думаешь, вторая «т» поправит дело, Натт?
– Сомневаюсь, сэр.
– А где Трев? Сегодня дежурит он.
– Он очень болен, сэр. Попросил меня заменить.
Свечной служитель фыркнул.
– Тот, кто работает наверху, должен выглядеть молодцом, Гнутт!
– Натт, сэр. Прошу прощения, сэр. Уж таким я уродился, сэр.
– Ну, по крайней мере, сейчас никто тебя не видит, – заключил Смимз. – Ладно, пошли дальше. И постарайся казаться не таким… короче, просто постарайся никаким не казаться.
– Да, хозяин, но я подумал…
– Тебе платят не за то, чтобы ты думал, молодой… человек.
– Я постараюсь, хозяин.
Через две минуты Смимз уже стоял перед Императором. Глазел на него и должным образом впечатленный Натт.
Гора серебристо-серого воска почти полностью занимала пересечение двух каменных коридоров. Огонь этой свечи – на самом деле мегасвечи, получившейся из многих, многих тысяч сплавившихся огарков, которые поочередно стояли здесь и горели, капая воском и сплавляясь в единое целое, – так вот, огонь этой свечи маячил где-то под потолком, слишком высоко, чтобы по-настоящему светить.
Смимз выпятил грудь. Перед ним была История.
– Взирай, Гнутт!
– Да, сэр. Взираю, сэр. Меня зовут Натт,