В науке же, по мнению Гегеля, познание охватывает конечный мир в нем самом и превращает его в систему универсума таким образом, что познанию для достижения этой системы не нужно ничего иного, кроме самой этой системы. Здесь познается не то основание, которое лежит в основе всего, а основание того или иного естественного явления, того или иного закона, его действие или следствие, т. е. основание именно этой определенности. Такого рода познание не выходит за пределы конечного и не стремится к этому, поскольку внутри этой конечной сферы оно может все познать, все объяснить и на все дать ответ. «Таким образом, наука, – считает Гегель, – создает универсум познания, который не нуждается в Боге, находится вне религии и непосредственно с ней не связан. В этом своем царстве познание утверждает свои отношения и связи, присваивая себе всю определенность материала и все содержание; для другой стороны, для бесконечного и вечного, тем самым не остается ничего» (3, т. 1, 215–216). И в этом смысле религия выше науки, поскольку ориентирована на вечное и бесконечное.
Из всех наук ближе всего к религии стоит философия, поскольку предмет философии, как и религии, есть вечная истина в ее объективности, абсолютное, идея, которые равнозначны выражению «бог». В качестве занятия вечной истиной философия есть та же деятельность, что и религия, поэтому философия тождественна с религией. «Их общее, – полагает Гегель, – состоит в том, что обе они – религии, различие заключается в характере и методе этой религии. Они отличаются друг от друга методами своего постижения Бога» (3, т. 1, 220). Философия совершает это постижение собственным методом, отличным от метода, который обычно именуют религиозным как таковым. В этом, по Гегелю, коренится главная трудность, достигающая иногда таких размеров, что подчас становится невозможным отождествить философию и религию. Противоречие это может быть снято единым содержанием философии и религии, т. е. философией религии.
Гегель считал, что на определенном