– Слушай, – Завражинов хлопнул Егорова по плечу, – а давай щас прямо ко мне, на полчасика, а? А чего, посидим чуток, закусь есть дома. К своим-то успеешь ещё.
– Не, Лёш, Наташка ждёт. И Антону подарок везу, формочки купил. Куличи лепить будем.
– Щас прямо? – искренне удивился Завражинов и даже огляделся по сторонам. Затем посмотрел на небо: – Поздновато будет. Спит твой наследник уже. А Натке позвони, скажи, ко мне зашёл, ненадолго. Есть мобильник? Или мой возьми, на вот.
– Да есть у меня… Ну, не знаю, Лёх…
– Жека, ну пойдём посидим, а то одичал я тут уже. И моя при тебе пиздеть меньше будет…
– Так считаешь? – усмехнулся Егоров, допивая пиво. Кивнул на пакет: – Будешь? Нагрелось, правда, слегка.
– Не-е, – помотал головой Завражинов, – я от пива сплю плохо. Давай у меня, под салатик, по беленькой дёрнем.
Водку пить Егорову совсем не хотелось.
– Лёх, давай так. Я сейчас возьму пивка ещё немного, для себя, ну и ты, если захочешь… Заскочим к тебе, но на полчаса всего, а то ждут ведь меня. А завтра вечерком тогда посидим уже по-нормальному. Идёт такой вариант?
– Давай, дуй за пивом, я тебя на воздухе подожду. Да сумку-то оставь, я же здесь…
По дороге к дачам, Завражинов, неся пакеты с водкой и пивом, без умолку жаловался на жену и тёщу. Егоров слушал в пол-уха, всё больше и больше сожалея, что согласился на посиделку, но утешал себя тем, что быстро слиняет.
Под ногами приятно шуршала щебёнка.
В прошлом году дорога была простая, просёлочная, а тут жильцы с новых дач, богатенькие буратины, скинулись на насыпную.
Сами новые дачи тянулись справа, светлыми пятнами трёхэтажных теремов выделяясь на фоне притулившейся за ними рощицы.
С другой стороны дороги разбегалось во все стороны пастбище, с роспуском совхоза запущенное и заросшее. Поговаривали, что и тут будут ставить участки.
Длинными чёрными мазками запрыгали, изламываясь в свете ударивших в спину лучей фар, их собственные тени. Приятели сместились вправо и пошли один за другим по обочине. Через минуту их нагнала знакомая «девятка».
– «А на сберкассу сно-ова-а лихой налёт, а до-о-ома мать-стару-ушка сыно-очка ждёт, а с неба сыплет до-ождик, я та-а-ак продрог, я до-олго дома не был, мой вы-ышел срок», – под неизменные и залихватские три аккорда нарочито блатоватым голосом выкрикивал неизвестный шансонье из колонок машины.
Громкость была такая, что на новых дачах залаяли собаки. Покачивая габаритными огнями, «девятка» ушла вперёд.
– Ну что за херню поют! – Завражинов вновь поравнялся с Егоровым. – Ну, Круг, упокой его душу, хотя бы тексты