А я тогда хотел стать командиром отряда. До этого, в первом классе, я хотел стать командиром звездочки, но обломался. Меня забаллотировали. Разумеется, обломался и на этот раз. Командиром отряда выбрали девочку, которая не могла играть в марки в мужском туалете. Нас с Балдеевым поставили на унизительно низкие номенклатурные должности цветовода и политинформатора. В цветоводах я ходил до седьмого класса, когда меня уже отовсюду поперли.
К чему вспомнилось? Понятно, к чему. Вылез тогда и сам на себя настучал. И ведь с тех пор, как Илья Муромец, тридцать лет сидел и не выделывался. И вот нате вам – влип. По собственной инициативе. А может, и не влип.
Я набрал редактора. Сказал, что ничего интересного не узнал.
– Не скромничай, – засмеялся редактор. – Мне звонил следователь.
Я заглотил коньяк вместе с куском лимона.
– Жженый? Зачем?
– Хвалил тебя. Сказал, впервые встретил такого профессионала. Обо всем, говорит, ты его расспросил, все выведал, грамотно и по делу.
– Ты его знаешь?
– Впервые слышал.
– А больше он тебе ничего не сказал?
– Сказал.
Пауза. Загадочная интонация редактора мне совсем не понравилась. Я жестом показал официанту, что коньяк нужно повторить.
– Сказал, что это дело надо распиарить. И чтобы этим обязательно занялся ты.
– Нечего там пиарить. Банальная мокруха.
– Хватит! Тебе лишь бы ничего не делать. Ты, между прочим, пока еще в штате. Будешь пиарить.
Предвкушая грядущий успех, редактор резко подобрел:
– Давненько у нас ничего резонансного не было. Завтра жду текст. Большой текст, на разворот. Можно с пафосом. Пожалуй, даже лучше с пафосом.
– Какой текст? С каким пафосом? О чем?
– Не мне тебя учить, – смиренно заявил редактор и отключился.
Ладно. Пиарить так пиарить. Я допил коньяк и вышел на улицу.
Поймал машину. Что-то у меня с нервами. Померещилось, что за рулем тот самый, с чердака. И правда похож как две капли.
– Куда едем?
И голос – один в один.
– В Купчино.
– Пятьсот.
– Триста.
– Четыреста – и с ветерком.
Я сел.
– А где это, Купчино?
– Поехали, – говорю, – покажу. Только выруби свои национальные мелодии. Голова болит.
Я не националист, ни в коем случае, но как-то их в последние дни много стало. На меня одного.
Настя сидела на кухне и пила вино.
– Будешь?
– Буду.
– А, по-моему, тебе хватит.
– А, по-моему, тебе стоит меня послушать.
Я все рассказал. На редкость сбивчиво и бестолково. Насте иначе не расскажешь. Когда я пытался острить, она изображала испуг. Когда говорил про Жженого, давилась со смеху.
– Ты курила?
– Курила.
– Молодец. Самое время.
Она