– Меня всегда возмущало твое легкомыслие. Есть в нем что-то женское.
– Ерунда. Просто сильный эмоциональный заряд. Можем же мы любить бабу, потом ненавидеть, а потом любить и ненавидеть одновременно. А баба, заметь, все та же.
Я совершил ошибку. Нельзя было упоминать о бабах при Пожрацком. В комнате повешенного о веревке не говорят. Повешенные не терпят дилетантских рассуждений о веревках. Пожрацкого понесло на куннилингусы, а с этой темы существовал только один поворот – на минеты.
– Не делай, – говорю, – из пизды культа.
Пожрацкий великодушно усмехнулся. И тут мне попался редактор. Он замечательный, но не сегодня. Сегодня он совсем ни к чему.
– Ну здравствуй, – говорит редактор, – давненько тебя не было.
Действительно давненько. Дней десять.
– Слышал, в главной конторе холдинга тебя хотят уволить. Не совсем уволить, а перевести во внештат.
Неправильно, думаю. На одних гонорарах, пожалуй, ноги протянешь. Да еще Настя…
– Саня, – говорю, – готов выполнить любое задание. Вот прямо сейчас.
– Отлично, – говорит редактор. – Вчера какого-то кавказца замочили.
– На чердаке?
Боже мой, что я несу…
– А ты откуда знаешь?
Я откашлялся. Сказал, что ничего не знаю, просто читал в интернете.
– Значит, уже вывесили. Тем более. Дуй туда и разузнай, что к чему. Напишешь репортаж. Глядишь, может, в конторе и передумают. Они криминал любят.
Моя гортань издавала какие-то звуки, для передачи которых нет букв в русском алфавите. Сердце стучало в районе живота, а живот разместился в районе сердца.
– Что с тобой? С бадуна, что ли?
С бадуна! Конечно, с бадуна! Сколько раз с бадуна я ссылался на простуду. А сегодня я с бадуна. Безусловно. Со всех бадунов на свете. Да хоть в наркотической ломке.
– Я не могу, Саня.
Голос, старик, контролируй голос. Не выдавай себя, этого еще не хватало.
– Давай, – говорит редактор, – без разговоров.
Иду к Пожрацкому.
– Классная тема. На чердаке завалили кавказца. Скинхеды и всё такое – по твоей части.
Пожрацкий, идиот, смеется. Ему, видишь ли, смешно.
– Нет, кавказцы меня не интересуют. Вот кавказочки – другое дело. Имел я одну черкешенку, я тебе скажу, марципан. А познакомились – хохма. Не поверишь, брат, подхожу, спрашиваю: «Девушка, что-то мне ваше лицо знакомо. Вы мне минета не делали?» И, не поверишь, прокатило.
– Бывает, – говорю.
Выпить. Позвонить Насте. Нет. Наоборот. Не звонить Насте. Но выпить.
Сказано – сделано. Сто пятьдесят коньяку – и отпустило. Да и шалман хороший подвернулся – «У Ахмета». Очень кстати. А чего, думаю, даже забавно.
Я отправился на задание. Много ли журналистов получают такие задания? Тебе, брат, несказанно повезло. Забавно, ничего не скажешь.
V
Захожу в подворотню. Ту самую. Екает сердце? Нет, нормально с сердцем. После коньяка – абсолютно нормально.
Менты шустрят, народ какой-то. Не люблю ментов. Они, как говно, – тоже из внутренних