– Может, нам уже хватит мочить кавказцев?
В ответ я услышал, что я, разумеется, полный кретин и ничегошеньки в жизни не понимаю. Никто не предлагает мочить их по чердакам и сортирам. Мочить будем в информпространстве.
Настя явно освоила Норину лексику. Я поинтересовался, от кого заказ. Не от скинов же, откуда у них деньги.
Конечно, не от скинов. Я полный кретин. Заморочка явно гэбэшная: у входа стояли две «тойоты», и Настя видела номера.
Только гэбэшных заморочек нам не хватало.
– Ты все-таки полнейший кретин, – сказала Настя. – Они помогут нам избавиться от Жженого.
– Настя.
– Чего?
– Я не хочу ничего этого. Я устал. Я хочу жить с тобой, писать тексты и летом ездить в Турцию.
– Не получится.
Я знал ответ, но все-таки спросил:
– Почему?
– Во-первых, ты врешь. Во-вторых, я не собираюсь жить с тобой и ездить в Турцию. В-третьих, нам сейчас выбирать не приходится. Я, кстати, взяла у Норы деньги сразу за всю работу.
– Сколько?
– Сто пятьдесят тысяч.
– Так бы сразу и сказала. Это меняет дело.
Гурген получит свои деньги от нацзаказа Марка Арона. Я повеселел. Правда, ненадолго. Настя рассказала, что у Норы околачивался Пожрацкий. Она с ним долго болтала и даже ходила в ресторанчик. За его счет. Меня этот факт совсем не обрадовал.
– О чем же вы с ним говорили? О черкешенках, которых он трахал?
Мелко, старик, недостойно. А что делать?
– Гаврила – замечательный человек. Между прочим, он предложил мне работать вместе.
– Ты согласилась?
– Никак ты ревнуешь?
Да, да, старик. Быстрее говори: да.
– Нет, – сказал я.
– Успокойся, я не согласилась. Гонорар не выдержит двоих. Так что работать придется тебе.
Я рассказал про Жженого. Она пропустила мимо ушей, уверенная в гэбэшной крыше на «тойотах». Мне эта крыша показалась проблемной. Равно как и крыша Насти, которую явно сносило.
X
Наутро я встал и пошел в душ. Горячая струя билась об голову, приводя мысли в порядок. Ну что ж, национализм так национализм. Чем не тема для члена «Общества толерантности»?
Меня несло на крыльях вдохновения.
«Как писал замечательный поэт, гражданин и отец замечательных детей Сергей Михалков:
Нет, – сказали мы фашистам,
Не допустит наш народ,
Чтобы русский хлеб душистый
Назывался словом «брот».
Так же, как, добавим мы от себя, и чтобы сливочное масло называлось словом «бутер», – тоже не допустим. Ни в коем разе.
Наши деды, вставшие грудью на отпор немецко-фашистским полчищам, отстояли и Родину, и свободу, и честь, и совесть, и хлеб в традиционном написании этого слова, столь дорогого сердцу каждого русского человека.
Сегодня благодаря антинациональной политике власть предержащих нашим дедам порой не хватает на хлеб насущный, который, тем не менее, вовсю трескают нелегальные мигранты, от которых наши