Дома были свет, чайная кружка с маками, включенный на «Культуре» телик с какой-то программой по разбору провокационного фильма, диван и стенной ковер. Сестра накормила маленького ушастого, попыталась затащить его с собой в кровать, но у нее ничего не вышло. Котик ушел блуждать по квартире. Алина, я пошла умоюсь, убавь звук, спать. Я чертовски устала, рухнула в мягкость.
Ночью тревожная рука Алины решила разбудить меня, я схватила ее.
Спросила:
– Что? Что такое?
Моя сестра – темный зверь, ложится под утро, а спит до обеда, но обычно меня не будит, вот я и смирялась с этим. Она, встревоженная, смотрела у себя в комнате «Сербский фильм» и думала, что ее с картиной связывает.
Говорю:
– Зачем ты это смотришь?.. На улице – ночь, на экране – насилие, Алин, побереги себя, а.
Алина сказала мне:
– Я кое-что знаю.
– И что же?
– В этом мире я несу миссию подопытного зверька… Натах, не уходи. Подожди. Смотри, я постоянно что-то пробую. Чего тебе больше всего хочется?
– Спать.
– Серьезно. Чего?
– Спокойствия, – я зевнула.
– А я знаю умиротворение. Меня пытают, меня испытывают, вот смотри, я дичь смотрю, а я спокойна.
– У тебя тремор.
– Кажется тебе.
– И зрачки туда-сюда.
– Тут же темно, ты не можешь этого знать.
Возбужденным шепотом сестра еще много чего говорила о монополии на свою жизнь и о ставках на цветение черемухи, а потом разревелась. Я выключила телик, дала ей валерьянки, чмокнула и ушла. Пусть сама. Не могу больше.
Удар утра мне в голову пришелся в лоб. Кудряшка щекотала нос, а прыгающие на тюле кукурузные кристаллики беспокоили закрытые глаза. Вставать не хочется. За балконом зацвела черемуха, боярыня-холодина. Я любила спать в большой комнате в мае, июле и сентябре. Самые солнечные, самые милые месяцы. Алина же всегда забиралась в подлинно темный угол – крошечную спальню, где коричневый блэкаут загораживал не только свет, но и поступление кислорода, и саму жизнь вообще.
Квартира, трехкомнатная, довольно просторная, досталась нам после смерти бабушки два года назад. Еще раньше мы жили тут все вместе: родители, бабушка, мы. В этом ряду «мы» звучит более чем жалко. Оно давно выпрыгнуло из упряжки и унеслось. Всем умершим не понравилось бы.
В большой комнате, кухне и ванной порядок поддерживала я, все остальное пространство меня не касалось. Главное, чтобы ко мне не ползли крысы и тараканы, остальное на усмотрение сестры. Змеи уж не заведутся.
У меня был угловой диван, который мы купили вместе лет пять назад. Шкаф для одежды – советского времени, шкаф для книг и посуды – тоже давний. Телевизор, компьютер, компьютерный стол. И стол для банкетов тоже стоял у меня в комнате. А еще у меня было тайное место за шторой. В детстве мы с Алиной были там, жили там, дышали там. Все игрушки оттуда со временем убрались, остались книги. На деревянном балконе я вывешивала сушиться белье и курила втайне от сестры. Наши финансы были жестко ограничены, курить