Мы сравнивали, как оба научились проходить мимо очереди в первый тогда «Макдоналдс» на Пушкинской площади, где тоже надо было заучивать новые слова и не путать старорежимное «мороженое» со столь возбуждающим юношеское наше воображение «сандеем»! Для этого приходилось разыгрывать спектакль из двух человек, которые, извиняясь и мягко раздвигая огибающую всю площадь полукилометровую очередь, громко обсуждают, показывая пальцем куда-то вперед: «Да вон он, в зеленой шапке стоит, Вовка наш, вон, не туда смотришь, впереди в очереди… Товарищи, разрешите пройти, отходили позвонить, отстали от друга!» Проблемы обычно уже начинались у стеклянных дверей в рай фаст-фуда (тогда еще никто и не догадывался, что он смертельно вреден для здоровья), где простоявшая два с половиной часа и уже изрядно озверевшая очередь не хотела никого пропускать, и надо было применять все артистические таланты, убеждая, что «Вовка уже возле кассы стоит, вон он, товарищи, ну вон он, в зеленой шапке, не видите сами, что ли?! Пустите, мужчина! Что вы меня за локоть держите? Я тоже вас не помню!»
Надо ли повторять, что школьные уроки прогуливались нещадно, не уроками даже, а целыми днями! И если умолить школьных учителей поставить тебе тройку, вымыв в конце четверти все парты, – задача еще хоть как-то разрешимая, то вот поступить в приличный институт без репетиторов уже было совершенно невозможно. Все знания по химии и физике напрочь заместились внезапно появившимися и, как тогда казалось, гораздо более важными знаниями о новой жизни. Приличные родители, оказавшиеся морально устойчивее к происходящему в стране и полагавшие, что без высшего образования все равно не обойтись, давали нам денег на репетиторов. Но тех мы прогуливали не с меньшим энтузиазмом, покупая на эти деньги фирменные джинсы и импортное пиво, тогда еще только в жестяных банках. А мальчики еще должны были и одаривать девочек, для чего пытались уже в старших классах как-то зарабатывать. Макс, с детства ловкий и предприимчивый, пел и играл на гитаре на Арбате и подфарцовывал чем попало.
Понятно, что после школы мы оба с треском провалили вступительные экзамены в институт. Но почему-то совершенно не расстроились. В институт пошли те наши одноклассники, которые были начисто лишены амбиций и воображения. Нет, ну на самом деле, если задуматься… Своих мозгов в таком нежном возрасте ни у кого еще и быть не могло, и не отвлекались на эту разноцветную, блестящую всеми огнями новой жизни и новых возможностей перестройку только те, кто просто прозаически не сумел этого сделать. Лучше всех поступали в институты некрасивые девочки – они не то что не хотели попасть в ресторан, а просто их никто туда не приглашал, и они ходили к репетиторам, поскольку