За невозможностью надеть темные очки я спряталась в меню. И там меня ждал очередной шок. Боже, мама милая! Что это за цены? Я аж наморщила лоб от такой наглости! Закуски начинались от двадцати-тридцати евро, горячие в среднем шли по пятьдесят-сто двадцать! Я совершенно комфортно себя чувствовала в Амстердаме в любом ресторане и никогда не смотрела на колоночку цен, выбирая, что заказать. Но тут я поймала себя на изучении того, что подешевле. Макс выбрал тем временем какое-то сухое белое вино. Спросил меня, не возражаю ли я. Я не возражала. Мне хотелось одного: чтобы его побыстрее принесли. Я, кажется, все-таки начинала нервничать.
– Я отменил тот грузинский ресторан, который забронировал вчера, – сказал Макс. – Подумал, что для такой жары, как сегодня, лучше подойдет что-нибудь легкое и французское. Ты согласна?
– Да? – я себя чувствовала слегка несфокусированно и рассеянно. – Отлично. Мне в принципе все равно…
– Тебе все равно?
Он опять посмотрел мне в глаза. Господи! Меня, кажется, уже накрыло Россией, и я тоже забываю улыбаться и очень напряжена. Он примет это за неблагодарность или холодность, а мне вовсе не хотелось его обидеть. Я улыбнулась ему и довольно быстро выбрала салат из руколы и краба, и рыбу на горячее. Они стоили как-то умеренно, на фоне медведей (ничего себе французская кухня!) и прочей экзотики в меню. Я не экономила деньги, я просто в принципе не люблю переплачивать. Мне всегда казалось, что некая умеренность в обращении с деньгами – это признак общей адекватности. Макс тоже выбрал что-то обычное, не экзотическое. Принесли наконец вино.
Через полчаса мне все-таки удалось расслабиться, и мы болтали и смеялись, как будто знали друг друга сто лет. С Максом было очень легко. Он рассказывал мне снова о своем бизнесе, причем выходило у него все это просто и с юмором, словно это норма жизни – в тридцать пять лет быть владельцем самой крупной в Москве сети аптек, энного числа больниц, раскиданных по всей