Открытка могла подождать до завтра. Сколько дней она будет идти до Лисьей Поляны – никому не известно.
Пять часов. Урсула отнесла тарелку в раковину, где громоздилась немытая посуда. Серые хлопья переросли в пургу, заслонившую свинцовое небо, и Урсула попыталась задернуть тонкую ситцевую занавеску, чтобы отгородиться от ненастья. Занавеска упрямо цеплялась за проволочный карниз, и Урсула сдалась, чтобы не обрушить хлипкую конструкцию. Из рассохшейся оконной рамы нещадно тянуло сквозняком.
Электричество отключилось; пришлось ощупью найти на каминной полке свечу. То ли еще будет. Поставив свечу и бутылку виски возле кровати, Урсула прямо в пальто забралась под одеяло. Бороться с усталостью не было сил.
Газовый огонек тревожно мигал. Так ли уж это страшно? «Без боли стать в полночный час ничем». История знала куда более жестокие способы. Освенцим. Треблинка. Горящий «галифакс» Тедди. Единственным средством удержаться от слез было виски. Милая, славная Памми. Огонек, напоследок моргнув, умер. А за ним и фитиль. Урсула не знала, когда дадут газ. Разбудит ли ее запах, достанет ли у нее сил встать, чтобы зажечь конфорку заново. Могла ли она подумать, что встретит смерть, как замерзшая в норе лисица? Памми увидит открытку и поймет, что сестра была ей благодарна. Урсула закрыла глаза. Ей казалось, она не спала целый век.
В самом деле она очень, очень устала.
Подступала темнота.
Снег
11 февраля 1910 года
Теплый, молочный, совершенно новый – этот запах, как гудок сирены, разбудил кошку Куини. Строго говоря, она принадлежала миссис Гловер, но всем своим независимым видом показывала, что не принадлежит никому. Эта раскормленная кошка черепахового окраса появилась в доме вместе с миссис Гловер, которая принесла ее в дорожной сумке. Кошка тут же облюбовала стоявший возле плиты стул с высокой резной спинкой – уменьшенную копию стула миссис Гловер. Притом что этот стул был в полном ее распоряжении, она повсюду оставляла свою шерсть, в том числе и на постельном белье. Хью, не питавший расположения к кошкам, постоянно сетовал, что волоски этой «линючей твари» непостижимым образом оказываются даже на его костюмах.
Более зловредная, чем обычные кошки, она, подобно боевому зайцу, била лапами любого, кто к ней приближался. Бриджет, также невеликая любительница кошек, заявляла, что эта зверюга одержима бесом.
Так откуда же шел этот новый аромат?