– Спрашивайте, – разрешил Паша.
– Вы носите из чувства протеста? – поинтересовался искусствовед.
– Он ее носит из чувства солидарности со всеми серийными убийцами мира, – вновь за Пашу ответил Мишка.
– Заткнись, Сомов, – пробурчал Киселев.
– Мальчики, – предостерегла их Юля.
– Ну что ж, о вкусах не спорят, – пожал плечами Борис Борисович, так и не дождавшись ответа от Паши. Зачем тогда вся эта мизансцена? – Вот мы и пришли. Дальше тупик, – он оглядел стеллажи. – Кажется, здесь этот самый третий ярус.
– Кажется или здесь? – переспросил Мишка.
– Не придирайтесь к словам, молодой человек. Теперь надо забираться вглубь. Вы готовы, конкистадоры?
– Всегда готовы, – кивнул Мишка. – А вы сами туда полезете?
– Я?! Сейчас! – рассмеялся Куприянов. – Мне делать больше нечего? Туда полезете вы. Причем, я думаю, именно вы, – кивнул он на Мишку. – Вы самый миниатюрный в вашей компании. Не каланчу же вашего туда посылать, – он смерил взглядом Киселева. – В интересной майке.
– А у каланчи руки длиннее, – заметил Мишка.
– Тут одних рук мало будет – тут ползком придется. И тем более не даму же мы заставим пыль глотать, – добавил искусствовед.
– Она еще юрче меня! – Сомову не хотелось бороздить запущенные просторы провинциальных запасников.
Паша злорадно посмеивался.
– Вон ту лесенку только надо взять, – посоветовал Куприянов.
Она как раз стояла сложенной «в тупике» у стены.
– Давай, конкистадор, – хлопнула по плечу рыжего друга Юля. – Покажи класс! Во имя искусства, которое ты так любишь!
Сомов уничтожающе взглянул на девушку и спросил у Куприянова:
– И куда мне продвигаться, Борис Борисович? В каком направлении?
– Думаю, вначале налево, потом, если не выйдет, направо и только потом прямо.
– Я даже лестницу ради такого дела принесу, – сказал Паша и пошел за лестницей.
– Чуть не забыл, вот вам волшебный фонарик. – Куприянов вытащил из кармана самый обыкновенный фонарь.
– А почему он волшебный? – спросил Мишка.
Паша принес, разложил и поставил перед Сомовым крепко сбитую деревянную лестницу.
– А вот когда окажетесь там, наверху, в темноте, тогда и поймете, почему он волшебный, – весело ответил искусствовед. – Смотрите на бирки по краям упакованных картин.
Мишка взглянул на Юлю, та вздохнула и развела руками: куда деваться? Судьба! И ее рыжий друг полез на верхние стеллажи – скоро луч фонаря забегал по упакованным полотнам.
– А пыли тут! – жалостливо пропел Сомов.
– Терпи, Мишка, ради искусства стараешься, – ободрила друга Юля.
– И ради истории! – добавил Паша.
– Ну смотри, Киселев, если твои старые краеведы ошиблись, если все это выдумки старых маразматиков, я тебе это до смерти не прощу!
– Будем надеяться на лучшее, – резонно