На него поглядывали с любопытством, исподтишка. Это не те, кто живет на переднем крае квантового восприятия, вгрызаясь в тайны мироздания. Те, кто не мог входить в состояние квантовой фуги, становились менеджерами, врачами, генетиками и бактериологами, работающими над тем, чтобы дать жизнь следующему поколению проекта. В зависимости от точки зрения можно было счесть их как победителями, так и проигравшими в лотерее генной инженерии.
В школах сейчас, должно быть, полно детей, изучающих физику и квантовую логику и неустанно тренирующихся в управлении своими электропластинами. Более продвинутые, которым уже по семь-восемь лет, возможно, впервые пробуют входить в savant, используя специальные магнитные шлемы. Дети рано начинали учиться переключаться между врожденной личностью и той, которая проявляет себя в savant, чтобы впоследствии меньше сопротивляться временному отрешению от личности при входе в фугу. В бытность свою ребенком Белизариус преуспевал в этом и был горд собой. Сейчас же это казалось ему жестокостью.
Музей представлял собой скопление невысоких зданий с верандами, с которых открывались виды на зеркальную поверхность прудов, в которых плавали медлительные кои, карпы. Это было способом дать отдых мозгу, слишком долго погруженному в кипение вероятностей квантового мира. Сидящие в шезлонгах люди устало глядели на холмы, в расслабленном размышлении.
Кассандра Меджиа не работала ни в главном здании Музея, ни даже в прилегающих к нему зданиях. В главном здании трудились те, кто искал знания там, где заканчивается сознание. В прилегающих работали исследователи, оттачивающие восприятие и способность управлять собой Homo quantus. Далее же, на окраинах Музея, велись менее важные исследования, вглядывающиеся в хитросплетения Вселенной. Именно там Белизариус и Кассандра работали вместе, в детстве и отрочестве.
Он не сразу узнал Кассандру. В памяти у него сохранилось лицо, приближавшееся к нему в полумраке, когда они тайком целовались, лицо, смеющееся от радости. Сейчас же она лежала в шезлонге, отрешенно глядя на травы, покрывающие холмы. Вьющиеся черные волосы обрамляли лицо взрослой женщины. Мятая мешковатая одежда скрывала изгибы тела, которые он помнил с юности.
Но она была прекрасна, даже такая. Сексуальная привлекательность не была главной заботой Homo quantus, но любой человек, в создании которого поучаствовала генная инженерия, как минимум был сложен гармонично. Темные глаза недвижно смотрели вдаль. Гладкая смуглая кожа облегала округлые скулы. Губы были приоткрыты, будто во сне. У Белизариуса дернуло в животе. Он вошел на веранду, беззвучно, привычным для Homo quantus образом, и сел в шезлонг напротив нее.
– Они слишком быстро вывели меня из долгой фуги, – безразлично сказала она, не отводя взгляда от мягкой зелени травы. Казалось, она еще не до конца вышла из состояния потери самой себя в квантовой фуге и, возможно, еще пребывала в savant. Возможно, ей и не хотелось полностью возвращаться