Мы разговорились. Через десять минут дороги напряжённость пропала. В институте Яна Михайловна играла в драмкружке. Роковых женщин. Падая на колени, она восклицала: «Аркадий, я хочу услышать правду от Вас: теперь Вы меня не полюбите? Никогда?..» Режиссера радовало, что у её голоса от природы есть специальный режим, он называл его – «роковой».
В машине со мной Яна Михайловна говорила обыкновенным меццо-сопрано.
Приехали в нашу мастерскую.
– Ну вот, ходите, рассматривайте, – пригласил я. – Тут вот трубы круглые, тут прямоугольные. Прямоугольник – это располневший квадрат, как Вы помните из школы. А тут листы.
– Глисты?!
– Нет, глисты – органика. Органика пожароопасна, поэтому её не держим. А листы – нет. Вот они, железячки.
Обходя стопку листов в грязной, жирной эмульсии, Яна Михайловна пошла вдоль стены. С каждым шагом тон её становился официальнее.
– О, а у вас подрозетник из фанеры!
– Увы, из фанеры… – я развёл руками. – Фанера ток не проводит, нам это нравится.
Напрасно я не скрыл сарказма в тоне. Яна Михайловна заговорила инспекторским тоном.
– Вы, Юрий Афанасьевич, не представляете, сколько в нашей области в этом году пожаров из-за подрозетников! Нам каждый день читают оперативки.
– Верю, – послушно согласился я. – Поэтому у меня дома подрозетники из самана.
– Из чего?
– Из самана. Новый материал, типа керамики, когда застынет. Правда, стынет три года.
– Ах вот, значит, как! Дóма у вас из новейшей керамики, заграничной, небось. А на работе пусть возгораются? Уж переделайте, пожалуйста, и здесь на правильные. Керамику мы учили. Я посмотрю в инструкции, какая у вашего самана степень опасности, – пообещала Яна Михайловна и записала что-то в свою книжку.
– А это что? Какая-то органика! Пищеотходы с мусором!
– Это еда. Сейчас тут будет обедать наш Василий, он пока курит.
– У вас курят? – с надеждой оживилась Яна Михайловна. – А где?
– Он ходит на завод в специально отведённое место, – соврал я, чтоб она не заглянула за угол здания.
Тут появился Василий.
Надо сразу сказать, что Василий – гордость нашего предприятия. Высокий красавец с мастеровитыми руками и доброй, любвеобильной душой – такие люди не могут не нравиться женщинам. Я как-то писал о его единственной неудаче, когда он не понравился местной негритянке. Ну так у Василия зуб тогда болел. А вот если б не зуб…
Когда женщины видят Василия, они мгновенно беременеют.
С Яной Михайловной произошло чудо: погоны на её форме превратились в какие-то кружевные фестончики, а сама она приподнялась в своих казенных туфельках, как будто на них появились неуставные высокие каблуки. По инерции её меццо-сопрано ещё успело спросить у меня:
– А это что? – но в последнем слове уже само собой перешло на «роковой». – Опилки!
«Коленки! Боже, у меня сами собой подгибаются коленки! А я мелю тут эту дурацкую чушь про опилки», – перевёл я на сценический язык её реплику. А вслух кротко