Глава седьмая. Оккотононуси
Это было чертовски больно. Удар о землю пришёлся такой силы, что в первую секунду я решил, будто сломал себе спину. Я грохнулся о почву спиной. Спина выгнулась на рюкзаке так, что я заорал от боли. Затем меня подбросило метра на полтора вверх, при этом каска слетела с головы, а при повторном приземлении я расшиб об неё затылок. Пытаясь уменьшить боль в спине, я перевернулся на левый бок, подтянул автомат к себе поближе и осмотрелся. Ручья, в который я падал между отвесных стен каменного ущелья, не было. Как и самого ущелья. Перед моими глазами маячили травы, а прямо перед лицом торчал кустик ромашки. За ромашками качался на длинном стебле одинокий василёк. От вида этого нежно-синего и до боли родного цветка на глазах навернулись слёзы.
– Валошка, – произнёс я одними губами, – привет, родная.
Над травами и цветами пламенели закатом, а может быть рассветом, облака, плывущие высоко в небе. На фоне розовых облаков, на высоком стебельке качал мне синей головкой василёк, подавая надежду, что я наконец-то дома.
Я прекрасно помнил, что «первый» летел с левой стороны, но его я почему-то не видел. Страх, что напарник остался в мире динозавров заставил меня наплевать на боль в спине. Я приподнялся на локтях, а затем уселся и вытянул шею, стараясь увидеть в густой траве перед собой проплешину, обозначавшую место, куда мог упасть «первый». Луг передо мной был ровным и нетронутым.
За спиной раздался стон, я вздрогнул от неожиданности, а затем с облегчением выдохнул. Не было никакого желания разбираться, почему летевший слева от меня «первый» упал справа, главное, что он был жив и находился рядом. Не думал, что меня когда-нибудь обрадует стон человека, ведь стоны должны вызывать сочувствие. Видимо я так боялся остаться один на один с неизвестностью, что даже такой признак живого существа рядом, вызвал в моей душе радость.
Я обернулся. «Первый» лежал лицом вниз. Он, по всей видимости, был без сознания. С какой же высоты мы упали? Думаю, высота была не очень большая. Вероятно, нас смогли переместить не только во времени, но и в пространстве. Я огляделся. Мы находились на большом цветистом лугу, к которому с двух сторон подступал густой, высокий лес. Две другие стороны голубели бесконечным простором. Я, конечно, понимал, что простор этот не совсем бесконечен, что где-то там, в недосягаемой взору сини, также имелось препятствие в виде леса или гор. Меня совсем не услаждала вся эта неописуемая красота, раскинувшаяся передо мной. Не услаждала по той простой причине, что её великолепие не нарушали элементы, присущие развитой цивилизации. В любом месте, тронутом рукой цивилизованного человека такие элементы есть. Они нарушают изящество природы, словно пятна от грязных пальцев на девственно белой стене, а здесь ничего: ни опор электропередач, ни следов обработанного поля. Я провёл глазами по доступному моему взору пространству, надеясь, что я пропустил эти признаки, но нет, на горизонте не было клеток с окультуренными растениями. Вкруг